Ловите конский топот. Том 2. Кладоискатели

2-я Ирландская пехотная бригада, наступавшая в центре, попала под точные очереди шрапнелей французских скорострельных пушек. Пехота сразу залегла. Попытка поддержать ее выдвинутыми на прямую наводку батареями лишь углубила катастрофу. Артиллеристы бежали с поля боя, бросив всю материальную часть.

Через час начался общий, неорганизованный отход, в просторечии называемый паническим. В плен сдалось более тысячи солдат и офицеров, больше двухсот было убито. Потери сами по себе не столь значительные. В битвах Первой мировой войны бывало, что дивизии за день превращались в батальоны, а полки – в роты, при этом сохраняя боеспособность. Но это уже вопрос морального настроя и мотивации. За тысячи километров от дома британцам просто не за что было воевать всерьез. Вдобавок деморализующее действие оказывали сообщения, доходящие с Капского фронта.

Не удержавшись у Ледисмита, расстроенные, плохо управляемые войска начали откатываться к Дурбану. Генерал Буллер принял решение морем эвакуировать армию. Удерживать Наталь при обозначившейся угрозе самому существованию Британской Южной Африки представлялось бессмысленным. А четыре все еще сильные пехотные бригады и почти десять полков кавалерии могли организовать непреодолимую оборону на перевалах труднопроходимых Капских гор.

Это походило на то, как Ставка Верховного решила в сорок первом оставить успешно обороняемую Одессу ради помощи находящемуся в глубоком тылу Севастополю.

Весть о потере Наталя в очередной раз потрясла Великобританию и доминионы, едва успевшие пережить катастрофу своей эскадры. Хорошо, кстати, с политической точки зрения, что ни советские, ни британские газеты не писали в сорок втором о караванах «PQ-17» и других. Умнее были люди. Бессмысленное «право на информацию» что значит в сравнении с упадком национального духа? О победах нужно объявлять, поражения – замалчивать. Тем более что завтра все повернется совсем иначе.

Но раз у них такая демократия, то в обстановке всеобщего уныния «внизу» и взаимных упреков «наверху» для Сильвии с Берестиным открывалось широкое поле деятельности.

Сдача Наталя с первоклассным портом Дурбан и железной дорогой до самого Йоханнесбурга давала Трансваалю и Оранжевой республике громадный стратегический, а главное – психологический выигрыш. Ничто больше не мешало им, овладев ресурсами богатой и хорошо обустроенной колонии, аннексировать лежащие между Мозамбиком и Наталем «самоуправляемые» негритянские территории Свазиленд и Зулуленд. В итоге республики получали пятисоткилометровый выход к океану, обеспеченный транспортной инфраструктурой, одновременно обеспечив себя более чем двумя миллионами потенциальных рабов. Именно так – коренное население буры в другом качестве не рассматривали.

– Чудны дела твои, Господи! – в очередной раз повторил Воронцов. Три больших компьютерных планшета показывали – слева направо – обстановку на сегодняшний день в той, «настоящей» войне, в истории зафиксированной, то, что происходит на самом деле на фронтах сейчас, и варианты развития событий поэтапно. Исходя из реальной психологии и способностей английских и бурских полководцев, с поправками на уже случившееся. Каждому, по большому счету, непонятное.

Басманов и Сугорин, только утром вернувшиеся с Восточного фронта на «Валгаллу», давали пояснения. Кирсанов, Ростокин и Алла внимательно слушали, не вмешиваясь в разговор профессионалов.

– Помогая свободолюбивым бурам, – рассуждал Воронцов, мы здорово окоротили колонизаторские аппетиты англичан. Теоретически это правильно. Разевать рот шире куска (чужого) – аморально. Им наша виктория еще как аукнется! С другой стороны – выручив буров, мы затормозили движение прогресса. Если даже британцы зацепятся за Кейптаун, как за Гибралтар, на остальной территории, вплоть до экватора, действительно вновь расцветет семнадцатый век со всеми его прелестями, подкрепленный автоматическим оружием…

– А нам-то что? – поинтересовался Басманов. Он, несмотря на приобретенный в общении с Братством жизненный опыт, оставался человеком начала ХХ века, со всеми достоинствами и недостатками. Ему сотня, да и тысяча убитых лично им или по его команде врагов не представлялись темой для рефлексий. На то и война. Каждый может воткнуть свой штык в землю раньше, чем чужой воткнется тебе между ребер. Вопрос только совести, чести, личной храбрости или, как говорили старшие товарищи, – «убеждений». В убеждения британцев Басманов не верил.

Да, он сам после тяжелого поражения Белой армии на Северном Кавказе и страшной эвакуации из Новороссийска решил было прекратить свое личное участие в Гражданской войне. Из гвардейского капитана согласился стать никому не нужным эвакуантом, озабоченным только личной судьбой. И что? Едва на месяц хватило этих недостойных настроений. И снова подписался на два века нескончаемых войн. Зачем еще жить нормальному офицеру?