Ловкачи

Леберлех, прознавший об этом, нисколько не смутился. Магическое слово "банк" действовало на него ободряюще. И в самом деле, в понедельник утром он был свидетелем того, как Хмуров в одиннадцатом часу вышел, велел позвать извозчика и приказал везти себя в это учреждение. А через час он вернулся и, как в первый раз, сказал ему на ходу:

— Зайди ко мне немного погодя.

Когда же Леберлех вошел, Иван Александрович как раз рассчитывался по счету.

Таким образом, он искусственно создавал себе кредит и несколькими удачными маневрами раздул его до значительной степени. Покупаемые вещи он закладывал в ломбарде, причем терял половину их стоимости, но это все-таки его устраивало лучше, нежели потеря всего. После перстенька он купил еще браслет с сапфирами и бриллиантиками за триста семьдесят пять рублей и деньги эти внес сейчас же наличными.

Время все-таки шло быстро, а из Ялты никаких положительных сведений не получалось; Миркова начинала выражать какие-то сомнения; деньги окончательно иссякали, и уплаченные триста семьдесят пять рублей за браслет составляли все его имущество, причем при залоге купленной вещи Хмуров выручил всего полтораста.

Пора была действовать, и Иван Александрович приказал фактору явиться к нему на другой день ровно к десяти часам утра.

XXIII СДЕЛКА

Нечего и говорить о том, что в назначенное Хмуровым время к нему аккуратно и без опозданий стучался в номер фактор Леберлех.

— Вот какого рода дело, — Иван Александрович приступил прямо к сути, едва вошел еврей и, по привычке, остановился в почтенном расстоянии, около двери. — Я хочу не только удивить панну Брониславу Сомжицку, но хочу поразить и всю Варшаву своею щедростью. Сходи за твоею приятельницею, и пусть она сейчас же, с тобою вместе, явится сюда со всеми своими сокровищами. Я решаюсь-таки наконец купить у нее хорошее бриллиантовое колье тысячи в три…

Можно было подумать, что Леберлеху свалилось с потолка к ногам состояние, так низко поклонился он ясновельможному пану. Через минуту он уже пересекал Саксонскую площадь и лупил, хотя и пешком, что было силы, куда его послали.

На продажу Хмурову бриллиантов в столь крупную стоимость он смотрел как на лучшее дело в мире, ибо вряд ли когда доводилось бедняге зарабатывать за одну комиссию целых триста рублей.

Но, вернувшись в гостиницу менее чем через полчаса, разумеется, в сообществе с известною торговкою драгоценностями, Леберлех был встречен рядом разочарований. Начать с того, что Ивана Александровича он в номере уже не застал. Конечно, и Леберлех, и его спутница для совершения столь серьезной сделки готовы были прождать в коридорах хоть до ночи, но вскоре им было объяснено, что они более не нужны.

Это последнее заявление привело Леберлеха в такое глубокое уныние, что бедняга чуть не лишился рассудка.

Он все еще надеялся на какое-либо недоразумение и уговаривал свою спутницу не удаляться, а ждать, так как должен же был ясновельможный пан когда-нибудь вернуться к себе в отель и тогда все не замедлит выясниться.

Старуха и сама-то не желала уходить от покупателя, уже трижды оправдавшего возложенные на него надежды, и со свойственным ее нации терпением решилась последовать приглашению Леберлеха. С видом невозмутимейшего подчинения воле судьбы и обстоятельств присели они в одной из оконных ниш огромного коридора и поставили на пол, у ног своих, с одной стороны ящик с крупными драгоценностями, а с другой — с более мелкими.

Леберлех то похаживал по дорожке, тянувшейся длинной лентой по всему коридору, и в томительном неведении вздыхал, то подходил к старухе и совершенно бесполезно повторял вопрос о том, что же все это может означать?

Так прошло, во всяком случае, более часа, показавшегося, впрочем, волнующемуся Леберлеху полуднем. Он укорял себя, и ему все думалось, что он слишком долго бегал за старухою, тогда как по важности случая не грех бы было взять и извозчика.

Вдруг размышления его были прерваны появлением в нескольких шагах от него того, кого столь нетерпеливо ждал.

Чувства огромной радости и страха, чем же это все кончится, и усиленного сознания своей личной виновности сразу овладели бедным фактором. Он залебезил перед ясновельможным паном, точно жалкий преданный пес, чующий, что хозяин не в духе, и готовый перенести от него всю жестокость его ударов. А ясновельможный пан был действительно чем-то недоволен.

По знаку Леберлеха еврейка встала на его пути, но он даже и головой-то не кивнул в ответ на ее поклон, а самому фактору только строго сказал:

— Я велел тебе передать, что ты мне больше уж не нужен.

И, не обращая ни малейшего внимания на припадания Леберлеха, Хмуров вошел к себе в номер

Не прошло и пяти минут, как Леберлех стал прислушиваться к происходившему в номере через дверь, но, ничего не слыша, он припал к замочной скважине и столь же бесполезно стал туда глядеть. Наконец, он решился и сперва тихонько, а потом сильнее постучался.

Не скоро послышался ответ. Номер состоял из передней и трех комнат. Но Леберлех хоть и трусил, а вошел-таки и откашлялся.