Ловко устроено

«Поэты любят цветочки,
А игроки любят баккара,
А меня делают невменяемым
Пара красивых ножек,
Тогда я становлюсь возбужденным,
Рассматривая их линии.
И я купил бы себе все билеты,
Если бы ты была выигрышем лотереи.
Если же однажды ты загрустишь,
Почувствовав сердечко опустевшим,
То я, полный преданности,
Быстро займу его».

Джуанелла покинула свое место, подняла ко мне лицо и воскликнула:

— Скажите-ка! Вы что, считаете себя Бингом Кросби?

Потом она узнала меня, отступила на шаг, делая вид, что ошеломлена, и воскликнула:

— Вот это да! Я согласна превратиться в соляной столб, если это — не Лемми Кошен! О, Лемми! Это — первая радость, которую я испытала за все путешествие. Я…

— Не кричи так громко, Джуанелла, — предупредил я, — и если тебе не трудно, то постарайся забыть, что я — Лемми Кошен, потому что в настоящее время я не эта зебра. Я — мистер Сайрус Т. Хикори из Трансконтинентального детективного агентства.

Я спустился на четыре ступеньки и подошел к ней вплотную.

— Кроме шуток? — проговорила она и лукаво улыбнулась. — Первый раз слышу об агенте ФБР, который выдает себя за порядочного парня. Должно быть, существует сенсационная причина для этого!

— Может быть, да, а может быть, нет, — сказал я. — Во всяком случае, я хотел бы знать, что ты делаешь на этом корабле. Во-первых, после решения Федерального суда об оправдании твоего мужа за то, что он помог мне тогда распутать одно дело, вы дали подписку, ты и он, не покидать Штаты, а в настоящий момент ты нарушаешь это обещание. Во-вторых, как агент ФБР, я хочу знать, что ты собираешься делать во Франции? У этой страны достаточно хлопот из-за войны, чтобы еще иметь тебя на своей шее. В-третьих, как только я тебя заметил, сразу сказал себе, что ты стала еще красивей, если это возможно!

Джуанелла улыбнулась и поправила выбившуюся на ветру прядь волос. Потом подошла совсем близко ко мне и сказала обольстительным тоном:

— Лемми, я хотела бы узнать одну вещь. Ты веришь, что такой славный парень, обладающий шармом, несмотря на то, что он агент ФБР, может забыться до такой степени, чтобы стать человечным и милым? Ты веришь, что такая бедная женщина, как я, у которой очень бурное прошлое, о чем она сожалеет каждый час и особенно по воскресеньям, может исправиться? И ты веришь также, что в таком случае этот агент захочет проделать с ней кульбит?

— Послушай меня, Дездемона, — ответил я, призвав на помощь все свое хладнокровие и продемонстрировав знакомство с Шекспиром. — Если бы парни, с которыми ты играла в эту игру, взялись за руки, они опоясали бы весь земной шар. А что касается меня, то я никогда не пытался опрокинуть курочку на палубе корабля, когда с такой силой дует ветер. Боюсь, это ей будет неудобно.

— О'кей, — согласилась она. — Я поняла. Полагаю, у тебя другие намерения.

Потом она стала жаловаться плаксивым голосом:

— Почему только один Ларви меня любит? Неужели только у моего мужа есть сердце? — и добавила драматичным тоном: — Неужели так будет всю мою жизнь?

Прежде чем я успел отреагировать, она набросилась на меня, обхватив мою шею, и пылко поцеловала меня. Как будто это был ее последний день на земле.

Наконец мне удалось оторвать ее от моей шеи и я отнес ее в шезлонг.

— Послушай, Джуанелла, все это очень мило, но ни к чему не приведет.

— Не думай так, — возразила она. — У меня, по крайней мере, останется прекрасное воспоминание о твоем милом лице, измазанном губной помадой.

Я заставил свои мозги работать во всю, потому что помнил, Джуанелла — такая курочка, которая знает, что делает. Держу пари, вся эта комедия рассчитана на то, чтобы помешать мне задавать неугодные ей вопросы. Но я ничего не сказал. Я только вытащил носовой платок и стер помаду.

Джуанелла искоса смотрела на меня.

— Скажи, Лемми, — продолжала она, — никогда не знаешь, шутишь ты или нет, ты в самом деле был серьезен, задавая мне свои вопросы?

Она стояла передо мной, красуясь своей фигурой, способной расплавить даже сердце бронзовой статуэтки.

— Ты понимаешь, Лемми, — проворковала она, — меня мало трогает, если кто-то груб со мной, кроме тебя, потому что питаю к тебе слабость.

— Брось, Джуанелла, — ответил я. — Я был вполне серьезен, задавая свои вопросы, так как мне кажется необыкновенным такое совпадение, что ты находишься на одном судне со мной. И я хотел бы получить разъяснение на этот счет.

В ответ она начала смеяться.

— Не будь дураком, Лемми. Если я нахожусь на этом судне, то только потому, что не смогла сесть на другое. Теперь нет выбора, с этой войной, которая все усложнила.

Она помолчала, потом добавила:

— А потом я все же хотела, чтобы Ларви мог убедиться, что я уезжаю от него. Ну и когда я узнала, что есть место на этом маргариновом судне, сразу же решила уехать и удрала.