Ловкость рук

– Да, это самое важное. Ни мы, ни друзья Зина не предприняли ничего дельного. Когда мы создали клуб «Аттика», мы превозносили активные действия, а Руди, Хорхе и вся их банда издевались над нами: они не верили, что мы можем действовать. И в какой-то мере они были правы. То, что они сами не умеют действовать, еще не может служить оправданием нашему бездействию, наоборот, это должно быть для нас стимулом. Но стоит нам возвратиться по домам, и все пойдет по-старому, нас примут, как заблудших овечек.

Он остановился, чтобы опрокинуть еще одну рюмку, и оглядел собравшихся. Один только Урибё не слушал его. Наклонившись, он что-то таинственно шептал на ухо своему соседу, белокурому херувимчику, по имени Анхель. «Имя его, – подумал Агустин, – точно соответствует его внешности. Так и видишь, как он в белом балахоне порхает по небесам с цветком в руке».

– Ты тоже так считаешь? – спросил он Давида.

Прежде чем ответить, Давид облизал сухие губы, лицо его было бледно, словно припудрено мукой, длинные худые руки ни на миг не оставались в покое.

– Да, – ответил он. – Дома нас встретят торжественно. Все готово к возвращению блудного сына: вол, родичи и слуги. Может, даже каждого из нас ожидает папаша у поворота дороги.

– Правильно, – подтвердил Мендоса. – Но этого не должно случиться.

– А верней всего, именно так и будет, – перебил его Паэс, – и мы снова станем владеть тем, что принадлежит нам с рождения, – Он несколько раз говорил с Анной и усвоил ее стиль. – Все поколения поступали одинаково. Родители стараются опекать своих детей, а дети не обращают на них внимания и сбиваются с пути истинного. Притворяются, будто живут настоящей жизнью, а в конце концов возвращаются в свой загон с красными от слез глазами. Обычный финал комедии со счастливым концом. В душе никто из нас не порвал со старым окончательно.

Он говорил с таким жаром, что несколько буржуа, сидевших за соседними столиками, прервали свой разговор чтобы послушать его.

– Да. Совершенно верно. Мы паразиты, – сказал Кортесар. – А что мы еще можем делать?

– Прежде всего, – возразил ему Агустин вкрадчивым голосом, – обрубить причальные канаты. Если мы хотим быть последовательными и идти вперед, мы должны сжечь за собой мосты.

Мендоса заметил, что все взгляды устремлены на него. В тусклом свете глаза фосфоресцировали, точно у призраков.

– Только решительный акт, который по-настоящему скомпрометирует нас, докажет, что мы не играем в бирюльки. Мы должны действовать твердо и бесповоротно. До сегодняшнего дня мы только болтали. Но теперь после всех разглагольствований необходимо заявить: решено, отступать некуда.

– Важно точно определить, – сказал Давид, – какого рода будет этот акт.

Паэс зажег сигарету.

– Цель очевидна. Остается лишь разработать вопрос о средствах ее осуществления.

– Да, – согласился Урибе. – А как мы должны действовать?

Он задал этот вопрос с самым беззаботным видом, даже не оборачиваясь к Ривере. Сам же внимательно выслушивал интимные признания белокурого херувимчика, возмущенно отмахиваясь от него своими маленькими целлулоидными ручками. Ривера обжег его взглядом черных, как пропасть, зрачков.

– Конечно, не как ты, проститутка, позволять гладить себя по ляжкам!

В кафе поднялся шум.

– Да замолчите вы наконец! – вмешался Кортесар. – Мы пришли сюда говорить не о ляжках. А если уж вам так приспичило, убирайтесь отсюда подальше.

Рауль в негодовании расстегнул ворот рубашки.

– У меня и в помыслах не было кого-нибудь обидеть, – сказал он. – Единственное, что я хотел, – это поговорить о деле.

Наступила тишина. Все с любопытством и нетерпением смотрели на Мендосу.

– Да, необходимо определить характер наших будущих действий. Сейчас это единственно важная проблема.

Мендоса погладил рукой подбородок. В мягком освещении лицо его, обрамленное бородой и шевелюрой, казалось невероятно бледным.

– Опыт последних дней должен был научить нас кое-чему. Где иерархия, там обман. Только сплоченная маленькая группа может действовать эффективно.

Глаза юного Паэса заблестели.

– Каким образом?

Мендоса замялся. Он, видно, сказал лишнее и решил попридержать язык. «На сегодня я сказал больше чем достаточно».

– Каким образом нам действовать, это мы решим позднее сообща. Сейчас самое главное – это уверенность в своих силах. Если каждый из нас уверен в себе, дело решено. Но если кто-либо колеблется, пускай уходит – дверь открыта. Слабых нам не нужно. А уж кто вступил на этот путь, должен идти до конца.

На миг он припомнил свои скучные одинокие вечера: мечтания, лень, вино. В один из таких вечеров Лола решила разыскать его: она чувствовала себя загнанной в устроенный им лабиринт.

Наступила тишина, которую вдруг прервал приглушенный вскрик. Урибе выхватил из лацкана цветок и тыкал им в херувимчика.

– Смотрите, смотрите!

Танжерец изображал лучшую из своих трагических поз. Сухонький, бледный, разводя в стороны руки, точно кукла, он показывал цветком на белокурого ангелочка. Бархатное пальтишко было ему узко, в нем Урибе казался еще тоньше.

– Он только что сделал мне ужасное предложение, – снова вскричал Урибе.