Ловцы душ (СИ)

   Второпях набрав кореньев к ужину, я вскарабкалась на Плачущую гору - по ней стекало много ручейков, бьющих прямо из земли, а внизу раскинулся мой хаарц. Конечно, не город, где много дворцов и храмов, но тоже красиво: дома выросли прямо на горе, и вечером, когда зажигаются масляные лампы, огоньки опоясывают ее ожерельем. Домов немного, и всех соседей я знаю, а им, кажется, до меня нет никакого дела. Поселение небольшое - пара десятков домов, один целитель на всех, зато два невысоких каменных храма и три жреца. Но они уже старые, скоро будут проводить ритуал посвящения и выбирать новых жрецов из молодых послушников. Главный - конечно, храм Ориса, бога Огня, он ярко-красного цвета. С тех пор, как Великая гора разгневалась и плевала пылающими камнями на Город, ритуалы и жертвоприношения во всех домах Ориса проводятся каждый день. А дом Уны - прост, в нем бродят птицы и забегают шустрые масаки, кричат и виснут на сетях зеленого опостуса, превратившего храм в огромный цветущий куст. Конечно, Солнце только ласкает, ну иногда наказывает, сжигая кожу. Но от этого еще никто не умер. Перед спуском в хаарц я спрятала под валуном свое покрывало, и, натягивая его, всегда вздыхала - время становиться невидимкой.

   Закутавшись так, чтоб не было видно лица, я прошла узкими улочками, невольно подслушав разговор соседок. Крепкая пышнотелая Уана отбивала палкой полотно на камнях и говорила Калице, высохшей от старости.

   - Говорю я вам, не позже праздника Рух стоит ожидать жрецов из Города. Они уже объехали много поселений, и везде выбирали невест для великого Ориса, да минует нас его гнев. Благодарю богиню Ирицу, не давшую мне дочерей, не хотела бы такой участи своему даце.

   - Ох, плохие новости, - вздохнула старая Калица. - Давно не собирали жертвенных дев, не иначе, Орис подал плохие знаки, и следует запастись зерном.

   - Да-да, - кивнула Уана, - мой Толис уже задумался об этом, и завтра мы принесем жертву богине Уне, чтоб побыстрее вызолотила наше поле.

   Дальше я не слушала, прошла мимо их домов. Проходя мимо храма Ориса, привычно коснулась ладонями каменных ступеней, едва преклонив колени. Побежала дальше, а вслед мне звучал зычный окрик старого жреца:

   - Лбом, лбом нужно касаться священного камня, проклятая!

   Я успела прийти домой до прихода матери. Зажгла масляный светильник, почистила коренья, слила сок из больших круглых плодов лунного дерева. Вскоре зашуршали шаги на дорожке, и в проходе показалась мама. Увидев меня, устало улыбнулась.

   - Кхан сару, родная, ответь мне, что значит: "священные девы"? - спросила я, когда мы улеглись рядом на жесткое ложе, покрытое сухостоем, и пока не спали, глядя на звезды в круглом проеме над очагом.

   - Где ты слышала эти слова, ахана? - прозвучал в темноте ее встревоженный голос.

   - Соседки болтали, что вскоре к нам прибудут жрецы из Города.

   Мама рывком села.

   - Айя, не ходи из дома, прошу тебя. Оставайся всегда в тени. Это плохие новости для нас.

   Я кивнула, в душе попросив прощения у нее за это. Конечно, я не выдержу, и завтра снова убегу. Но пусть она будет спокойна...

   Мама всегда, сколько помню, ходила в поля, собирать лепестки трав, почему-то очень ценных в других землях. Потом мы относили их к морю, чтобы обменять на блестящие кружочки с письменами у чужестранных торговцев. Они приплывали на больших кораблях, я видела их, покачивающихся на волнах у каменной пристани. Огромные, с высоченными мачтами и затрепанными в путешествиях парусами, они сами казались чудовищами. В их бездонное брюхо закатывали бочки с маслом и вином, заносили мешки с пряностями, кувшины с благовониями и ящики с камнями. Больше всего мне было жалко, когда проносили связки шкурок - я представляла, сколько зверей убили ради того, чтобы кто-то надел на себя их пушистый мех. Хотя, мир так устроен - зверей убивают, а они рождаются снова, и меньше их не становится. И люди умирают. Правда, их шкурки никому не нужны.

   Много наших соседей встречалось нам в порту, они чинно здоровались с мамой и смотрели на меня с жалостью: какой уродливый ребенок, словно говорили их лица. Я и сама понимала, что отличаюсь - вокруг все темноволосые и смуглые, с темными оливковыми глазами, а я в кого только уродилась светловолосая? Впрочем, отца своего я не видела, но, наверное, точно не в него - мама вздыхала частенько, гладя меня по макушке: "Айя, ты дитя богов...Видно, сама Катцлейна пролила на тебя молоко, когда ты родилась".

   Назавтра, едва рассвело, я, подвязав волосы, вихрем пронеслась по хаарцу - Уца ждала меня у валунов. О предупреждении матери я забыла.

   С Уцей мне было лучше, чем среди людей. Мы убегали далеко в горы, где я нашла удивительные штуки: реку, текущую наоборот, вверх, и дерево, растущее кверху корнями. А еще я дурачилась.

   - Смотри, что могу!