Марсен был абсолютно прав. Город перестал быть безлюдным, а ночь – тихой. На парапете верхнего уровня щебетали, по крайней мере, три парочки. Четвёртая то появлялась над парапетом, то пропадала – они танцевали. Между фонарными столбами протянулись гирлянды разноцветных флажков и лампочек. Откуда-то доносилась музыка – такую играют уличные музыканты, которые случайно услышали друг друга издалека и начали импровизировать вместе, постепенно сближаясь. Ветер радостно дёргал флажки, словно пытался сказать им – «мы с вами одного цвета, вы и я». И, наверное, так оно и было, потому что теперь к торжественному аромату ночного летнего моря, к нежному и таинственному аромату сирени и морской мяты примешивались другие. Жареных в меду орехов, пряностей, благовоний и ещё чего-то, чем обычно пахнет на праздничных ярмарках.
Я не понимал уже вообще ничего, не знал, что случится в следующий момент, и это было здорово.
– У меня к вам деловое предложение, – начала Эгле, сунув руки в карманы джинсов, – я еду вперёд и пытаюсь прибраться дома, а вы принесёте что-нибудь к чаю. А то у меня и вправду ничего, кроме овсяного печенья.
– Вот это я понимаю, – одобрительно отозвался Марсен, – наконец-то конструктивный диалог. Отпишись, когда приедешь.
– Ага!
И Эгле ускакала к велосипеду. Марсен подождал, пока она скроется из виду, и медленно, осторожно поднялся с земли. Выпрямился.
– Ты передумал развоплощаться? – небрежно спросил я.
– Да, с этим можно подождать… – рассеянно кивнул Марсен.
И начал подниматься по склону, так легко, будто это и не он сейчас сидел, бледный и молчаливый, потихоньку перестающий существовать.
Обернулся ко мне:
– Ты идёшь?
Я продолжал стоять, глядя на него исподлобья, закусив губу. Марсен сделал несколько шагов вниз.
– Эй, эй, Сим, ты же не думал, что я и вправду собираюсь отбросить коньки?
– Думал, – буркнул я. – И до сих пор думаю, что ты корчишь из себя героя и превозмогаешь.
– Балда. – Марсен развернулся и продолжил восхождение. Я поспешил за ним. – Если бы всё действительно было так плохо, я бы любой ценой оказался подальше от тебя. Меньше всего на свете я хочу умереть при сочувствующих свидетелях.
– Тогда почему ты так старался избавиться от Эгле? – Я наконец-то нагнал его.
– Потому что я не был уверен, что смогу подняться. Не ты один стесняешься падать на задницу при дамах.
– А меня ты этим зрелищем, стало быть, шокировать не боишься, – проворчал я.
– Не боюсь, – подтвердил Марсен. – Тебе хотя бы ничего не надо объяснять.
Я представил, что встретил сначала шайку Кори, а потом Марсена, который не может подняться и устоять на ногах. Да уж, история была бы не из приятных. Как и любая история о встрече с Кори и его шайкой в безлюдном ночном городе.
Сто-о-о-оп!
– Ты знаешь, – начал я и понял, что голос у меня подрагивает, – мне всё-таки нужны объяснения. Что случилось? Почему сейчас вдруг праздник и ярмарка? Откуда всё это взялось?
Марсен пожал плечами.
– Ниоткуда. Всегда тут было.
В голову мне пришла ещё одна страшная мысль. Я спросил, как можно спокойнее:
– Нас всё-таки убили? Это твой затакт – ночная ярмарка?
– Нет. – Марсен бросил на меня быстрый взгляд. – Нет, конечно. Я знаю, как выглядит мой затакт, и это определённо не он. А ты, насколько я знаю, никогда не был счастлив на ярмарках. Так что мы совершенно точно живы. Причём оба.
– Да каких тритонов!
– Тихо, – поморщился Марсен. – Людей пугаешь. Им весело, а ты ругаешься.
– Конечно, ругаюсь! – прошипел я. – Мне уже ничего не понятно! Я ужасный сын, я не в курсе маминого расписания. Но я точно знаю, что она ни за что бы не пошла куда-то на всю ночь! Ни одна мать, чей единственный ребёнок болен una corda, не уйдёт гулять с подругой, если дитятко не дома и не приковано к батарее!
Марсен развёл руками:
– В этом-то и дело. У твоей мамы нет ни одного ребёнка, больного una corda. Видимо, достаточно давно, чтобы начать думать о чём-то ещё и заводить друзей.
– А… но… ведь…
Я даже остановился. И уставился на Марсена – совершенно круглыми, надо полагать, глазами.
– Каких тритонов… – несчастным голосом повторил я.
– Разрешённых, – мягко ответил Марсен. – Вполне гармонично. – Он слегка притопнул: – В достаточно устойчивые ступени. Вот скажи, давно ты в последний раз так громко ругался?
Хорошо, если достаточно устойчивые. И поблизости как раз нет ни одной дамы, при которой мне было бы стыдно плюхнуться на задницу.
Что я и сделал. Обхватил голову руками, посидел так немного, а потом снова посмотрел на Марсена. Тот вздохнул и жестом фокусника достал из-за пазухи свой сонотиций в виде хрустального шарика. Я вгляделся в мерцающие буквы, всплывшие в прозрачной глубине:
Я: «Сим со мной, всё в порядке»
Дана Нортенсен: «Слава Изначальной Гармонии! Спасибо огромное. Жду вас дома».
Я ощутил непреодолимое желание тихонько завыть. Что, опять же, и сделал.
– Видимо, пришло, когда я пел, – отметил Марсен, проверив время и дату сообщения.