Ловцы снов

Они в крови. И куртка Дины тоже окрашивается алым, потому что она слишком — непоправимо близко ко мне. Слишком…

Ярким.

Неистово ярким среди темноты.

Ее лицо неотвратимо расплывается у меня перед глазами, уплывая в какую-то далекую, безвозвратную пустоту, но она все еще цепляется за мою ладонь, беспомощно, безнадежно, как за последнюю надежду, — я еще слышу — моля не уходить, а я чувствую, как сквозь окровавленные пальцы вытекает струящаяся жизнь…

Если рай и ад действительно существуют, то я — убийца душ — буду гореть в последнем. Но перед смертью я хочу сделать последнее, что я должен. Что я могу.

Хочу. Ведь если есть способ сделать любимого человека хоть немного счастливее, то я сделаю это, и пусть мой жизненный путь будет выполнен.

…Сквозь притупляющий боль и холод я ощущаю, как последние капли моей жизни перетекают по пальцам к Дине, впитываются в нее, даря жизнь, которую у нее так безответно и безжалостно отобрали…

Жизнь — это дар.

Но только правда в том, что даров на самом деле не существует. Все когда-либо приходится возвращать.

И даже воздух, который ты вдыхаешь, ты должен выдохнуть…

ЧАСТЬ ДЕВЯТАЯ POST SCRIPTUM, после сказанного Дина

— Дин-ка! Дин-ка! Дин-ка!.. — по ушам бил звон электронного будильника, и, как я ни старалась, выключить его на ощупь, удерживая ускользающий сон за хвост, все никак не выходило. Потом до меня наконец дошло, в чем дело.

На тумбочке неистово верещал, надрываясь, мобильник — старая дребезжащая коробочка с выплывшим на экране миниатюрным портретом подруги-однокурсницы.

— Вставай, страна огромная! Вставай! — весело зазвенел Викин голос где-то на другом конце злосчастной линии, стоило только нажать на «Ответить». Вот и нужно же было будить с утра пораньше!..

Отлипнув от смятой подушки, я сонной хлопала глазами, пытаясь прийти в себя. Но выдавить голосом с ходу получилось только интернациональное — и не очень, правда, эмоциональное — смутное «угу».

— Спишь все, вредина! Ты хоть знаешь, который сейчас час, а? — поспешил возвестить меня все тот же задорный голос на другом телефоне. (Где сейчас сам этот ураган в юбке, стоило только догадываться…)

Тоже мне, осчастливила! Я оглянулась: белесый утренний зимний свет, заливающий сквозь окно маленькую, уютную комнатку, казался выцветшим, еще не набравшим ни объем, ни форму. Вроде ведь совсем не поздно, но…

Поспешно глянула на часы (стрелки замерли где-то в районе половины одиннадцатого, и смутно помнилось, что случилось это еще вчера, поэтому об истинном времени оставалось только догадываться), а потом, чувствуя себя уж совсем непоправимой идиоткой — на настенный календарь. Тридцатое число — все в порядке. Вот только из последних воспоминаний в голове крутится только то, как четыре дня назад отправлялась гулять в центр с навязчивой целью осчастливить себя — а потом уже и близких — выбором подарков на Новый год. Кажется, задержалась допоздна, а, умаявшись, забурилась в ближайшее знакомое кафе (остатков стипендии как раз хватало, чтобы побаловать себя пирожным и кофе из «Старбакса»). Да и домой вроде вернулась без приключений. И последующие дни, хоть и были предпразднично взбалмошными, но не настолько же! Отчего такая усталость?..

Хвост, бьющий о диван где-то в районе моего живота, правда отчетливо давал понять, что о нем забыть не удастся при любом раскладе моей психики: Джек (он же Джек-рассел, он же Джек-рассел терьер) выжидающе и требовательно глядел мне в лицо, втянув за собой на одеяло край поводка.

Ощущение не проходило, но какая-то ясность начинала проявляться. Половину воспоминаний как корова языком слизнула, будто стерло — в голове осталась только крутящаяся суета. Да, точно! — суета последних дней…

— У тебя что, после сессии совсем мозги заклинило, — беззлобно продолжала ругаться подруга в трубку, укоряя меня за обыкновенную забывчивость. Ну да, дело привычное. Особенно с учетом последних событий. Прям можно книгу сочинить — наподобие второй версии культового «Вспомнить все», если правильно подобрать слова. Нет, все-таки есть сны, забирающие память, из разряда тех, что после пробуждения дают в душе осадок оборванной недосказанности и легкую сумятицу мыслей, заставляющую собственные воспоминания представать в каком-то слишком неясном свете. Надеюсь, мои ко мне все-таки еще вернутся…

— Надеюсь, это когда-нибудь кончится. И лучше, если б в мою пользу, — я на короткое мгновение возвела глаза к крашеному светлому потолку, имея в виду, конечно же, ту самую учебу и экзамены, действительно выжавшие из меня за предыдущую неделю все соки. Но подруга, все то время, на которое я уплыла в свои размышления, верещавшая в трубку с той же хорошо задрапированной серьезными намерениями трескучей непринужденностью, восприняла мою реплику на другой счет: