Ловцы видений

Стоув все тянется, тянется к Роуну… Она так близко, совсем рядом, он уже почти схватил ее за руку, но не успевает коснуться пальцев сестры, как костяная палица наездника обрушивается ему на голову.

Роун усилием воли вернулся в настоящее, но было уже поздно — песок из его воронки высыпался слишком быстро и заполнил пространство за пределами отведенных участков. Брат Жало это заметил, но ничего не сказал.

Ошибку исправить было почти невозможно, и когда перед заходом солнца прозвенел лагерный колокол, Роун почувствовал облегчение. Все суставы болели и не сгибались, казалось, будто он просидел в одной позе целую неделю, но сделать почти ничего не успел. Рисовавшие песком художники встали и низко поклонились. Потом каждый из них взял незажженный факел и направился к возвышенности в западной части лагеря. Роун следовал за ними, и, когда они дошли до вершины, он увидел там все Братство, собравшееся в полном составе. Взгляды всех братьев были устремлены на солнце, почти закатившееся за горизонт. Перед группой стоял брат Аспид, держа в руке такой же незажженный факел, как остальные.

— Свет умирает, чтобы возродиться вновь! Ему вторили все братья:

— Свет его жив во веки веков!

Солнце скрылось за горизонтом, озарив небеса прощальными красными сполохами. В тот момент, когда оно исчезло из вида, брат Аспид зажег свой факел.

— Мы живы светом Друга.

Братья один за другим зажигали свои факелы от факела брата Аспида, а Роун переживал в душе обрушившиеся на него несчастья. Тут перед ним откуда ни возьмись появился брат Ворон.

— Вот ты, оказывается, где! — воскликнул он. — Вовремя я тебя нашел. Брат Святой приглашает тебя с ним отужинать в его покоях.

— Спасибо тебе, брат, — ответил Роун. — Я знаю, как его найти.

Но Ворон дружески улыбнулся и пошел вместе с ним.

— Твой первый день у нас поистине впечатляет. По моему скромному мнению, ты самый странный новый адепт, который появился у нас за все эти годы.

— Ты, брат Ворон, слишком великодушен ко мне.

— Нет, маленький брат, это ты оказываешь мне честь, общаясь со мной. Ведь отношение к тебе Пророка просто исключительное! Скажи-ка мне, Роун, что тебе сегодня больше пришлось по душе — боевые искусства или рисование песком?

— Я и сам еще толком не разобрался. Мне кажется, каждое занятие имеет свое назначение.

— Да, это верно. А какое назначение у тебя?

— Что ты имеешь в виду?

— У каждого человека в этой жизни наверняка есть какое-то предназначение. Чем еще можно объяснить наше жалкое бренное существование?

— Я, наверное, еще слишком молод, чтобы судить об этом, — ответил Роун. — А какое предназначение у тебя, брат Ворон?

— Ну, это яснее ясного — служить Другу, конечно.

— Может быть, когда я больше узнаю о Друге, — сказал Роун, тщательно подбирая слова, — это станет и моим уделом.

— Уверен, что так оно и будет. Мне бы только хотелось понять, дорогой мой товарищ, почему Святой решил пригласить тебя разделить с ним трапезу.

— Представления не имею…

— Да, да, у Святого всегда на все есть свои резоны… — Лицо брата Ворона расплылось в широкой улыбке. — В жизни очень важно иметь хороших друзей.

Роуну почувствовал облегчение, когда они подошли к шатру Святого.

— Ну, давай, маленький брат, — напутствовал его на прощание Ворон, — веди себя там осмотрительно.

* * *

Роун волновался, но с радостью перешагнул узкий порог полутемных покоев Святого. Он прошел несколько темных пустых помещений в направлении мерцавшего за ними света и оказался в главном зале большого шатра. Мальчик удивился, увидев, что посреди него горел костер, дым которого выходил в отверстие у вершины. Святой сидел на ковре, украшенном изображениями змей. Повсюду были разбросаны книги, и Святой их просматривал.

— Хорошо, что ты пришел, Роун. Расскажи мне, о чем здесь написано.

Роун опустился на колени на ковер и взял книгу:

— Она называется «Алиса в стране чудес».

— Забавно. Что здесь еще есть?

Роун поднял с пола другой увесистый том:

— Это — Святая Библия.

Святой взял у него толстую книгу, ощутил в руке ее вес, понюхал:

— Вот, оказывается, чем пахнет старый Бог.

— Хочешь, я тебе из нее немного почитаю?

— Здесь все ересь и вранье, — с раздражением буркнул Святой и бросил книгу в огонь.

Роун выхватил ее из костра и сбил пламя с обложки. В Негасимом Свете книгами очень дорожили. Даже мысль о том, чтобы сжечь книгу, была для Роуна кощунственной.

— Наш Друг — первый Бог и последний! Нам не нужно вранье язычников! Брось эту книгу обратно в огонь, — распорядился Святой.

Роун мешкал, сдерживая охватившую его ярость.

— Этим текстам многие тысячи лет! В них описаны два великих религиозных движения, борьба и войны их пророков.

Святой молчал, размышляя над словами мальчика. Потом произнес:

— Ты умен не по годам. Я не стану спорить. Положи книгу в тот ящик.