Ловцы видений

Роун побежал к тому месту и увидел, что мох кое-где неплотно прилегает к камню. Он коснулся мха, и тот легким пушистым покрывалом отделился от скалы. Стало ясно, что мхом пользовались как камуфляжной сеткой, чтобы скрыть лагерь от посторонних взглядов. Проведя рукой по краю мха, он нащупал что-то вроде засова. Он открыл его, и за сотканной из мха камуфляжной сетью обнаружилась приличного размера расселина в скале, ведущая в пещеру. Роун вошел внутрь.

Рядом с порогом висел факел и лежал кремень, каким в лагере обычно высекали искры для разведения огня. На цепи свешивался железный брусок. Он ударил кремнем по железу, и вылетевшие искры воспламенили факел. В свете неясных теней и бликов Роун медленно продвигался вперед, пока не достиг огромной каменной глыбы, украшенной резными узорами. Это была фигура Друга, поражающего быка. Подняв факел вверх, он различил очертания решетки, подвешенной на подъемных блоках. К ней, понял Роун, привязывали жертвенное животное, а сами братья становились под ним.

В колышущихся отсветах пламени факела он разглядел, что стены пещеры покрыты какими-то изображениями. Подойдя ближе, он увидел, что они расписаны картинами. Большую часть сюжетов он уже видел раньше: Друг, его рождение из камня, убийство быка. Но на одной из них был изображен человек, привязанный к решетке и подвешенный на ней высоко над землей. Его кровь капала на собравшихся внизу друзей. У Роуна комок подкатил к горлу. Жертвоприношение будет человеческим…

Сердце его готово было выскочить из груди. На другой картине он увидел горящее селение, а над ним — руку, сжимающую меч. Рука была хорошо видна — всю ее покрывала полоса тонких параллельных белых шрамов. Часть стены рядом с этой картиной была занавешена куском ткани. Роун отдернул ее и за ней увидел вход в другое подземелье, примыкающее к первой пещере. В этот самый миг у него возникло такое чувство, будто ему пронзили грудь и вырвали сердце.

Пещера была полна масок — масок из кости и зуба. Взгляд его застыл на самой жуткой из них — красном черепе с мерзким оскалом. Это была маска того негодяя, который похитил его сестру.

Грудь сдавило так, что стало трудно дышать. Он вышел из мрачного подземелья. Где-то в глубине души он подозревал что-то подобное, но даже думать об этом не осмеливался. Теперь он знал наверняка. Ему все стало предельно ясно.

Все его существо поглотили ярость и ненависть. Захотелось сжечь шатры братьев, услышать их вопли, заколоть их всех, насадить на пику, перерезать им глотки, размозжить головы, всю кровь им выпустить.

Мы видели, как месть пожирает мир. И мы от такого мира отвернулись. Мы создали нашу общину в Негасимом Свете и никогда больше не возьмем в руки оружия, опасаясь того, во что это нас превратит. Война не приводит к миру. Помни об этом, Роун, и никогда не забывай.

Но слова отца уже не могли его убедить.

Он крикнул во тьму:

— Я буду сражаться, отец!

Да, он будет сражаться. Но лишь тогда, когда будет уверен в победе. А до тех пор придется отступить. Отступить и ждать своего часа. «Теперь у меня есть цель, — думал он. — Я найду Стоув и отомщу за разрушение Негасимого Света. Но выбора пока нет — придется скрывать свои планы и ждать».

Выйдя из мрака пещеры на солнечный свет, он почувствовал себя уязвимым и беззащитным. Он бежал обратно в лагерь, и его не покидали сомнения, что он сможет утаить раскрытую жуткую тайну. Войдя в лагерь, он первым делом взял спрятанную заранее сумку с песком. Когда он вернулся, никто не обратил на него внимания. Роун занял свое место и снова стал сыпать песчинки, стараясь обуздать свои чувства. Братья не должны ничего узнать. И пока песчинки ложились на камень, он начал обдумывать план бегства из лагеря.

* * *

За обедом Роун сидел рядом с братом Вороном, по его глазам было видно, что выспаться ему не удалось. Святой начал читать молитву, как делал это перед каждой трапезой:

— Его священный клинок освободил нас от зла.

«Этот священный клинок разрушил мой мир, — подумал Роун, опасаясь, что на лице его может отразиться лютая ненависть. — Как же мог Святой притворяться, что он — мой друг? Как мог он все это время так нагло врать мне? Как он мог наблюдать за той резней?» Сдерживаясь, он покорно кивал, как и остальные братья.

Святой уже заканчивал:

— Благодаря его любви мы освободим мир.

— Мы — братья. Мы — друзья.

Роун дал себе молчаливую клятву: «Я — твой враг. Настанет день, и я тебя уничтожу».

— Скоро придет великий день. Ты ждешь его с нетерпением, Роун?

Роун взглянул на Ворона с фальшивым оживлением.

— Еще бы!