Ловушка

Денис допил кофе, взял ароматную американскую сигарету, щелкнул отличной настольной зажигалкой и оглядел хорошо знакомую кухню. В двух словах о ней можно сказать: много и дорого. Холодильников, конечно, два – и, естественно, импортные, такие же, как многочисленные банки и кастрюльки, даже запах от них заморский, а уж о продуктах и говорить нечего.

Но человек, попав в волшебный сад, сторонится излишне пахучих и соблазнительных плодов, которые и с деревьев-то свисают специально, чтобы их сорвали и съели. На этой кухне, у Елены, Денис позволял себе пить кофе, порой и нечто более крепкое и курить, но ему казалось, что если он начнет еще и есть, то потеряет остатки независимости и индивидуальности.

Денис понимал, что никаких остатков не имеется и его борьба не более чем самообман. Так узкогрудый мужчина с животиком-тыквочкой, увидев себя в зеркале, набирает в легкие воздуха, напружинивает грудь, подтягивает живот и, застыв на несколько секунд, бросает на себя горделивый взгляд. Таким лихим парнем он и останется в своем сознании, когда, с облегчением выдохнув и приняв естественный вид, быстро от зеркала отвернется.

На стенных шкафах выстроился парад бутылок. Чего здесь только не было! Казалось, все фирмы мира, гарантирующие хорошее настроение и безрассудные поступки, прислали своих полномочных представителей. Но все они были пустыми, высосаны до капельки, и мундиры их поблекли под тонким, липким слоем жирной пыли.

– Дэнчик, запиши. – Елена подвинула Денису блокнот и ручку.

– Так, слушаю тебя, дорогая. Пожалуйста, по буквам.

Лена продиктовала название какого-то лекарства. Денис записал.

– И только в ампулах? – Она жестом дала понять, что это тоже необходимо отметить, и попробовала, достаточно ли посолен суп. – Получишь завтра.

Денис знал, что если лекарство в Москве имеется, то Елена его добудет, точнее, его привезут сюда, в дом; если нет, начнутся бесконечные звонки, и необходимая вещь все равно будет добыта. Слово свое Елена держала неукоснительно, помогала друзьям и даже просто знакомым охотно и бескорыстно, однако благодарность неизменно получала сторицею. Денис неоднократно наблюдал процесс взаимообмена услугами, но не мог проследить за многоступенчатостью их хитросплетений.

– Вернись на грешную землю. – Елена поставила перед Денисом бокал, наполнила чем-то золотистым и остропахнущим, себе тоже плеснула чуточку. – Как у вас, писателей, говорят? С утра выпил и целый день свободен?

– Я не писатель, – сказал Денис, почувствовав, что получилось слишком добродушно, добавил: – Я журналист, да и то спортивный, в меню это значится после коньяка, водки и даже рябиновой настойки.

– Среди второразрядных портвейнов. – Елена хрипловато рассмеялась, посмотрела недобрым взглядом, и скорбные морщины появились и исчезли в уголках рта. – Я не хотела бы заглянуть в меню, где имеется мой порядковый номер и цена. – Она легко подняла с пола тяжелый таз и скрылась в ванной, где тут же зафыркал кран, шлепнулась о фаянс мокрая ткань.

Отрезая пути к отступлению, Денис опорожнил бокал, налил и снова выпил до дна. Пишущая машинка напрасно ждала его в соседней квартире.

Денису стало хорошо и грустно, жалко себя очень. Умиляясь этой жалости, он стал вспоминать, чего сегодня уже точно не сделает. Естественно, он не закончит статью и, конечно, не пойдет на тренировку – в два часа «старички» соберутся погонять мяч. Он не поедет в редакцию и Спорткомитет, не пойдет в прачечную и за хлебом. Весь день впереди, как же он, Денис Сергачев, убьет его? День отлично начался, так надо было тетке в фиолетовой кофте притащиться со своей картошкой и заманить его сюда, усадить, напоить! Умиление переросло в самобичевание – Денис властно одернул себя. Елена – молодец, надо жить по-качалински. Готовим обед, стираем? Прекрасное настроение, мы хорошие, трудолюбивые. Пьем, умеренно безобразничаем? Великолепно. Жизнь одна, второй точно не выдадут, хватай, лови! Ты поймал, ухватил больше соседа? Значит, ты сильный, ловкий, умный, и пусть завистники удавятся. Такое восприятие жизни Денису нравилось, он пытался принять его, порой получалось неплохо, но обязательно наступало похмелье, возникало чувство вины, неудовлетворенности.

В такие периоды Денис не заходил к Качалиным неделями, случалось, месяцами. Когда же возвращался – чистеньким, обновленным, уверенным, – его встречали радушно, словно расстались вчера. Лишь Елена сверкнет яркими глазами, спросит беспечно: «Монашеский запой прошел? Живи, как люди, не бери в голову лишнего». Денис оставался, через несколько дней круговерть мира Качалиных засасывала, лишала воли.

– Дэник, о чем задумался?

Он посмотрел в любимое лицо и вздохнул:

– Не встреть я тебя, жизнь сложилась бы иначе.

– Чушь, – ответила Елена, – ты последовательно идешь своим путем. Не я, была бы другая, на которую бы ты свалил свою слабость и несостоятельность.