Ловушка

Смотрела на Герарда, на его осунувшееся лицо, углубившуюся складку между бровями, плотно сжатые губы. В глаза бросилась седина на висках: соль и перец. Раньше она её не замечала. В облике и резких движениях читалась усталость и раздражение. Он изменился, но не стал хуже — такой же притягательный и до боли родной.

Девушка, сливаясь с пылью тёмного угла и постигая великий дзэн хамелеонов, — глубокое погружение в созерцание внешнего мира — успокаивалась. Всплеск эмоций утих, уступив место рассудочной холодности.

Наблюдала, как сестра, присев на подлокотник кресла, максимально приближаясь к мужчине, рассматривает его, в то время как он изучает Указ, казалось бы, не обращая на неё внимания. В эти мгновения словно пелена спала с глаз подсматривающей. Перед нею во всей красе предстала маленькая хищница, с виду робкая, наивная и простодушная. Трепетное создание с нежным сопрано! Со стороны видно всё — её потуги завладеть вниманием гостя и его полное игнорирование попытки обольщения.

Пфальцграфиня, шаг за шагом восстанавливая в памяти подробности виденного, усмехнулась, качнув головой, рванув прядь волос. Эрмелинде неизвестно, что у сиятельного есть женщина. Герцогиня. Умница и красавица. Это не малолетняя пигалица, а опытная искусительница, побывавшая замужем. Со связями и огромным состоянием. Покойный Фальгахен был прав — на дурака Бригахбург не похож, и размениваться на нищую сиротку — рискуя потерять влиятельную любовницу с далеко идущими планами стать её мужем — не станет.

А её, Наташи, нет. Она умерла. И ничего вокруг не изменилось. Так же идёт дождь, день сменяет ночь. Никто не рыдает над её могилой. Наоборот, сестра радуется, что вернулся титул. Неважно, какой ценой. Цель оправдывает средства. Преступники не мучаются угрызениями совести. Они наслаждаются жизнью. Карл снова прав: кому она нужна? Ну, выйдет, объявится… Сорвёт далеко идущие планы малолетки и её сообщников. Они не допустят воскрешения пфальцграфини. Убьют и закопают в саду у роз, которые она приводила в порядок.

От очередного болезненного рывка волос, остановилась, потирая травмированную кожу головы.

То, что она услышала дальше, надолго погрузило её в шоковое состояние.

Эрмелинда просила графа подтвердить, что он видел её мёртвой. И он согласился. Не раздумывая. Не сомневаясь. Не колеблясь. Оказывается, так быстрее оформить вступление в наследование. Налицо сговор. Лжесвидетельство. «Что тебе за это пообещали, Герард фон Бригахбург? Какая цена твоей совести?» Заныло сердце. Душа стонала. Израненная, но живая. Она любила этого мужчину, мечтала о счастье с ним… Он оказался намного хуже, чем она думала о нём. Как же она заблуждалась!.. Господи, как больно!

Подняла в бессилии глаза к потолку, призывая небеса послать ей терпение.

Что дальше? Лжесвидетель проникся участью сиротки, одарив покровительственным поцелуем в макушку. Поладили.

В висках бьётся пульс. Набатом. Нестерпимо. Сдавила руками голову. Сволочи. Все сволочи. Делят её золото. Её титул. Её наследство. Да как они смеют?!

Вихрь вопросов, на которые не находилось ответов, собирался в маленькое, но разрушительное торнадо.

Пальцы автоматически разглаживали волосы, заплетая в косу. Она сейчас встанет, пойдёт к нему и всё выскажет. Да, скажет: «Подлый трус, выходи!» А он там её и придушит. Схватит за тонкую шею и сожмёт сильными пальцами. Что ему стоит свернуть тощую цыплячью шею, когда он тяжеленным мечом управляется играючи. Весь боевой запал пропал, уступив место сомнению и нерешительности.

Плеснув на ладони воды из кувшина с веником, оттирала лицо от сажи. Вспомнив про ведро, перешла за ширму.

Увлечённо смывала маслянистую копоть, когда дуновение ветерка прошлось прохладой по влажному лицу и рукам. Жёлтый свет свечи озарил комнату.

Наташа прислушалась: «Фиона?» С лица стекали капли воды, впитываясь в ворот платья. Выглянув из укрытия, обмерла. Перегородка отделяла её от Герарда, стоящего к ней спиной и держащего плошку со светилом.

Утёршись рукавом, отпрянула в угол, нащупывая кинжал и приникая к щели между створками. Что ему здесь нужно?

Мужчина прошёл к камину, продвигаясь вдоль полки, кончиками пальцев касался разложенных на ней предметов. Вернулся к вешалке, оглаживая ткань платьев, утыкаясь в них лицом, тяжело втягивая воздух. Поворачивался вокруг себя, медленно скользя взором по стенам, ложу, полу, словно хотел запомнить. Остановив взгляд на кувшине с ветками, шагнул к столу, наклоняясь, рассматривая.

Девушка дрожала, не в силах сделать шаг, отделяющий её от того, в подлое коварство которого не верилось. Она помнила его другим: честным, справедливым, всеми уважаемым. Может ли измениться человек за пару месяцев?