Ловушка

Дина вздохнула и грустно посмотрела на внучку. С Александром дело обстояло не так просто. Хотя здесь цветочный экстракт проявил себя не в столь характерно-отрицательной манере: ядовитые вещества, не позволяя человеку окончательно прийти в сознание, тем не менее, способствовали ускоренному восстановлению организма после падения и словно законсервировали его изнутри. Проведя ряд исследований с полученными от Майи образцами цветов и ее крови, в лаборатории удалось выделить антитела, послужившие своего рода противоядием для Александра. И время, конечно, тоже сыграло свою роль.

Дина все еще явственно видела, как Александра принесли в дом тогда, много лет назад, и он лежал внизу – восково-бледный, безжизненный, трогательно-невинный. Она почти заставила себя удалить из памяти это детское воспоминание, но видимо не до конца. А еще там присутствовал запах, сладковатый и очень нежный, словно дух покоя – аромат цветов, но и, лично для нее с тех пор – аромат печали. Александр весь пропах им, ведь он пролежал во влажных зарослях много часов, пока они с дедушкой ходили за помощью – вытащить учителя самостоятельно не было никакой возможности. Поэтому его одежда, волосы, даже кожа были насквозь пропитаны этим благовонием, подобно мумии. Она подошла к нему тогда, кажется, в последний раз перед долгой разлукой, и от сильного уже знакомого запаха, могучей волной мгновенно накрывшего ее, словно захватившего в хитро расставленную ловушку, едва не рухнула без сознания. Мать, и так перепуганная сверх меры развернувшимися событиями, увидев внезапно побелевшую Дину, одиноко замершую возле Александра, и уже начавшую оседать на пол, с громкими криками подбежала к ней, встряхнула за плечи и поскорее увела наверх, чтобы уложить в постель. Девочка не вырывалась и не плакала, она слишком устала тогда и хотела только одного – заснуть, а, проснувшись, обнаружить, что все случившееся оказалось лишь плодом ее воображения.

С тех пор, опасаясь за ее душевное равновесие, девочку не пускали к учителю, а все произошедшее старательно перекраивали, переплавляли в более безопасную форму. Сама Дина еще долгое время оставалась в таком странно подвешенном полусонном состоянии, что ее без труда удалось убедить в обновленной трактовке событий. Скорее всего, на девочку, пусть и не слишком долго вдыхавшую ядовитые пары, и обладавшую крепким молодым здоровьем, цветы тоже подействовали, хоть и не в полную мощь. Их поражающая сила, вкупе с тяжелой эмоциональной травмой, полученной в пещере, оказали огромное влияние жизнь Дины на многие месяцы вперед. Она выглядела совершенно потерянной, рассеянной и печальной. Ничего не могло вернуть обратно ту жизнерадостную девочку, способную до бесконечности ждать падающую звезду в искрящемся ночном небе. И хотя время залечило самые опасные раны, скрытые следы от них сохранились глубоко внутри и никогда не позволяли полностью забыть о себе.

В те дни, чтобы отвлечь Дину от тяжелых воспоминаний, ее постоянно снабжали новыми красками, альбомами и всячески поощряли к рисованию, понимая лечебное воздействие искусства на разум и сердце. Дедушка без устали придумывал новые истории, пытаясь вытеснить из головы внучки плохие воспоминания. И она с большим удовольствием все чаще и чаще уходила в свой замечательный, безопасный, ей одной доступный мир.

Иногда Дина рисовала странные белые цветы, которые после обязательно зачеркивала или просто закрашивала. Они присутствовали на многих ее работах в тот период – широкие вытянутые чашечки на витиеватых стеблях то появлялись, то исчезали с уголков картин. Впрочем, кое-где они все-таки сохранились. Когда дедушка втайне от внучки забрал часть ее рисунков, чтобы отнести в типографию и сделать для нее сюрприз перед отъездом в новую школу – книгу с придуманной ими вместе сказкой – на одном из них, украшенном изображением рыцаря, стоящего на краю обрыва и смотрящего вдаль, с самого низа прямо к его рукам понимались нежные бутоны, создавая удивительно гармоничную рамку для одинокой благородной фигуры. Никто их так и не заметил, даже Дина, частенько перелистывавшая подарок. И они мирно существовали на той печатной странице еще много лет.