Ловушка

— В Квинсе. Но можно проще. Когда Дуг работал в «Лемане», его компания постоянно сотрудничала с «Ю-Пи-Эс». Он позвонил знакомому в отдел продаж и получил график доставки. Все компьютеризировано, поэтому Рональда можно отследить в онлайне, если хотите.

— Хочу.

— Хорошо. Тогда езжайте в город в сторону Верхнего Вест-Сайда, а я буду вам писать по электронной почте о перемещениях Тилфера.

Сорок пять минут спустя перед рестораном «Телепэн» на Шестьдесят девятой улице чуть в стороне от Коламбус-авеню Уэнди обнаружила припаркованный во втором ряду коричневый грузовик и встала на часовую стоянку, бросив в аппарат несколько четвертаков. На ум пришла реклама «Ю-Пи-Эс», в которой парень с длинными волосами рисует на доске, и если логотип и коричневый цвет она запомнила, то что именно там изображали, забыла начисто. Когда ролик показывали по телевизору — обычно в самый ответственный момент футбольного матча, — Чарли мотал головой и говорил: «Врезать бы ему».

Удивительно, какие вещи приходят на ум.

Рональд Тилфер (судя по коричневой одежде с эмблемой «Ю-Пи-Эс», именно он) вышел из ресторана, улыбаясь и помахивая кому-то на прощание. Это был невысокий человек с коротко остриженными седеющими волосами и стройными, подчеркнутыми форменными шортами ногами. Уэнди преградила ему путь к грузовичку:

— Рональд Тилфер?

— Да.

— Уэнди Тайнс, журналист, новости «Эн-ти-си». Я разыскиваю вашего брата Кельвина.

Рональд прищурился:

— Для чего?

— Делаю сюжет о его выпускном курсе.

— Ничем не могу помочь.

— Мне с ним только побеседовать, всего пару минут.

— Не выйдет.

— Почему?

Он попробовал обойти Уэнди, но она сделала шаг и снова встала на пути.

— Скажем так: связаться с ним нельзя.

— В каком смысле?

— Он не может с вами поговорить. Помочь тоже.

— Мистер Тилфер…

— У меня дела, спешу.

— Неправда.

— Простите?

— Это ваша последняя доставка на сегодня.

— Откуда вы знаете?

«А вот пускай погадает».

— Давайте не станем тратить время на загадочные «нельзя связаться», «не сможет поговорить» и тому подобное. Мне крайне важно с ним побеседовать.

— О выпускном курсе?

— Не только. Кто-то серьезно вредит его соседям по комнате.

— Думаете, это Кельвин?

— Я такого не говорила.

— Да он и не может.

— Так помогите мне это доказать. Людям разрушают жизнь… А что если и вашему брату грозит опасность?

— Не грозит.

— Тогда вдруг он захочет помочь старым друзьям?

— Кельвин? В его положении — вряд ли.

Снова загадки. Они уже начинали злить Уэнди.

— Говорите так, будто он умер.

— Не исключено.

— Не хочу драматизировать, однако речь в самом деле идет о жизни и смерти. Не желаете говорить со мной — приду с полицией. Я сейчас одна, но в другой раз приведу всю большую новостную команду — с камерами, с микрофонами.

Тилфер тяжело вздохнул.

— Значит, о том, что Кельвин ничем не поможет, на слово не верите?

— Извините, нет.

— Ну ладно. — Он пожал плечами.

— Что «ладно»?

— Отведу вас к Кельвину.

Уэнди смотрела на Кельвина Тилфера сквозь толстое бронированное стекло.

— Давно он тут?

— В этот раз? Недели три. Дней через семь выпустят.

— И куда?

— Обратно на улицу, пока опять не натворит чего-нибудь — тогда снова заберут. Государство больше не верит в пользу долгого лечения в психиатрических клиниках, вот и выпускают.

Кельвин Тилфер яростно строчил в блокноте, держа его почти у самого носа, и что-то невнятно выкрикивал. Выглядел он куда старше своих однокурсников: седые волосы, седая борода, выбитые кое-где зубы.

— А был очень умным, — продолжил Рональд. — Безумный гений, особенно в математике. Ими, задачами, исписана вся книжка. Черкает дни напролет. Никогда не умел отключать мозги. Мама по мере сил старалась сделать его нормальным. В школе предлагали перепрыгивать через классы — она не разрешала. Заставляла ходить на спорт. Чего только не пробовала, лишь бы рос нормальным. Как будто знала, куда его несет. Пыталась сдержать сумасшествие, но это как останавливать океан голыми руками.

— Что с ним?

— Шизофрения с приступами бешенства. Иногда впадает в дикую ярость.

— Нет. Что с ним случилось?

— То есть как — что случилось? Он болен. Причин нет.

«Нет причин» — уже второй раз за день ей говорили эти слова.

— Откуда у людей рак? Думаете, все идет от побоев в детстве? Химический дисбаланс.

Уэнди припомнила слова Фила: чудик, математический гений.

— А лекарства помогают?

— Успокоительные-то ему дают. Знаете, это как пулей с транквилизатором в слона. Все равно не понимает, кто он и где. Когда окончил Принстон, получил работу в фармацевтической компании, но стал прогуливать. Уволили. Стал бродяжничать. Мы восемь лет его искали. А нашли в картонной коробке среди собственных экскрементов со сломанными и не сросшимися нормально костями. Без зубов. Вообще не представляю, как он выживал, добывал еду, через что прошел.

Кельвин снова завопил:

— Гиммлер! Гиммлер любит стейки тунца!

Уэнди взглянула на Рональда:

— Гиммлер? Нацист?

— Вот и я о том же — всегда несет бред.

Кельвин вернулся к блокноту и стал черкать еще яростнее.

— Можно с ним поговорить? — спросила Уэнди.

— Шутите?

— Нет.

— Это бесполезно.

— Но и безвредно.

Рональд посмотрел в окошко.