Ловушка

С другой стороны, Ариана Насбро — не студентка, учинившая безобидный розыгрыш. Это человек, который пьяным сел за руль, причем не в первый раз, и убил Джона. Но мысль о Дэне не отпускала: будь он жив, простил бы? Можно ли вообще сравнивать их ситуации? А если можно — что с того?

— Извини. Не могу ее простить.

— Я и не прошу. Уважаю твои чувства, но и ты уважай мое решение. Сумеешь?

Уэнди поразмыслила.

— Вроде бы да.

Некоторое время они молчали; слов не требовалось.

— Я жду, — сказала Уэнди.

— Чего?

— Что насчет Чарли?

— То есть?

— Ты объяснил ему, зачем вернулся?

— В этом доме решаешь ты. — Попс встал, отправился укладывать последние вещи, а через час уехал.

Включили телевизор. Уэнди недолго посидела рядом с сыном, глядя на мерцающий экран, потом сходила на кухню и вернулась, протягивая конверт.

— Что это? — спросил Чарли.

— Тебе письмо. От Арианы Насбро. Читай. Захочешь поговорить — я наверху.

Она приготовилась ко сну, но дверь не закрыла, стала ждать. Вскоре услышала шаги на лестнице, обхватила себя руками. Чарли заглянул в комнату.

— Я — спать.

— Ты в порядке?

— В полном. Сейчас говорить не хочу, ладно? Мне надо подумать.

— Хорошо.

— Спокойной ночи, мам.

— Спокойной ночи, Чарли.

Два дня спустя перед матчем окружного чемпионата по лакроссу — встречались женские команды риджвудской и касселтонской школ — на поле устроили памятную церемонию. Во время минуты молчания на табло вспыхнула надпись: «Парк Хейли Макуэйд».

Тэд с Маршей, естественно, пришли. Их дети — теперь лишь двое, Патрисия и Райан, — стояли рядом. У Уэнди, которая наблюдала издалека, разрывалось сердце. Под именем Хейли возникла новая строчка: «Не в нашем доме», — напоминавшая родителям не устраивать у себя вечеринок со спиртным. Марша тут же отвела глаза от табло, стала рассматривать толпу, заметила Уэнди, слегка кивнула. Та ответила тем же. Вот и все.

Когда началась игра, Уэнди зашагала прочь со стадиона. Поодаль стоял уже вышедший на пенсию следователь Фрэнк Тремонт — в том же жеваном костюме, что и на похоронах.

Уокер, явившийся на церемонию в полном обмундировании и при оружии, беседовал с Мишель Файслер, которая делала репортаж для «Эн-ти-си». Она заметила Уэнди и отошла, оставив ее наедине с шерифом. Тот стал неловко переминаться с ноги на ногу и спросил:

— Как вы?

— Хорошо. А Дэн Мерсер ни при чем.

— Да.

— Эд Грейсон убил невинного человека.

— Знаю.

— Этого нельзя так оставить. Его надо отдать под суд.

— Даже если он считал Мерсера педофилом?

— Даже «если».

Уокер промолчал.

— Вы слышите меня?

— Конечно. Сделаю все возможное.

Шериф не прибавил «но» — незачем. Уэнди изо всех сил восстанавливала доброе имя Мерсера, но это мало кого волновало; в конце концов, умер — значит умер. Она взглянула на Мишель, которая наблюдала за толпой, делая пометки в том самом блокнотике, и кое о чем вспомнила.

— Послушайте, что вы тогда говорили о порядке событий?

— Он у вас перепутан.

— Точно. Эд Грейсон сначала стрелял в своего шурина Лемэйна, а потом в Мерсера.

— Да. По-моему, это ничего не меняет, — сказала Мишель.

Уэнди задумалась, теперь никуда не спеша.

Это меняло все.

Она взглянула на Уокера, заметила пистолет в кобуре и на мгновение замерла.

Шериф поймал ее взгляд:

— В чем дело?

— Сколько пуль вы нашли на стоянке трейлеров?

— Прошу прощения?

— Криминалисты прочесали стоянку, где убили Дэна Мерсера, так?

— Само собой.

— Сколько пуль они отыскали?

— Одну. В шлакоблоке.

— Ту, которая проделала дыру в стене трейлера?

— Да. А в чем дело?

Она зашагала к парковке.

— Постойте! Что происходит?

Уэнди не ответила. Дошла до своей машины, осмотрела — ничего: ни вмятины, ни царапины, — зажала ладонью рот и еле сдержала крик.

Эд Грейсон, который выпалывал сорняки на заднем дворе своего дома, испугался ее внезапного появления.

— Уэнди?

— Кто бы ни убил Дэна, он стрелял по моей машине.

— Что?

— Вы меткий — так все говорят. Я видела, как вы прицелились в мою машину и несколько раз выстрелили. Но на ней ни следа. Более того, нашли лишь одну пулю — первую, которая пробила стену, — в самом заметном месте.

Эд, сидевший у грядки, посмотрел на нее снизу вверх:

— Вы о чем?

— Как мог снайпер промазать по Дэну с такого близкого расстояния? Как мог не попасть по машине? По земле как он мог не попасть, черт возьми? Да никак. Это все обман.

— Уэнди…

— Да?

— Забудьте вы уже.

— Ни за что. Смерть Дэна пока на моей совести.

Эд промолчал.

— Если подумать, вышел парадокс. Там, в трейлере, я застала Дэна в синяках. Копы подумали: какая Эстер Кримстайн хитрая — с помощью моего же заявления о том, что вы его поколотили, объяснила, как кровь Мерсера оказалась в вашей машине. Одного полицейские не поняли: она говорила правду. Вы отыскали Дэна и попробовали выбить из него правду. Только он не признался, да?

— Да, — подтвердил Эд. — Не признался.

— Мало того, вы начали ему верить. Поняли, что он, возможно, не виноват.

— Не исключено.

— Ну а теперь подскажите: вернулись домой — и? Надавили на Э-Джея?

— Бросьте, Уэнди.

— Нет уж. Сами знаете, не брошу. Э-Джей сказал правду? Его фотографировал дядя?

— Нет.

— Тогда кто?