Ловушка для бабочек

Она расставила свечи и села напротив. В отблесках огня лицо ее казалось совсем юным и беззащитным, щеки горели, а глаза ярко блестели – от пламени? От слез?

– Мы развелись. У нас был ребенок. Мальчик. Он умер четыре года назад. Тогда же я начала писать сказки.

– Боже мой. Простите. Мне так жаль. – У него сердце сжалось от сострадания: потерять ребенка!

– Ничего.

– Так вы не здесь живете?

– Нет. Это дом моих родителей. Я тут… прячусь. Вот. Это верное определение.

– Прячетесь?

– Ну-у… Мама думает, что я на вечеринке, брат думает, что я у сестры. А мой… мой…

– Ваш друг?

– Уже нет. В общем, мы поругались по дороге. И вот теперь я здесь прячусь.

– Понятно.

Действительно прячется. И свитер этот, и штаны… невозможной ширины, – подумал Рик в рифму и хмыкнул: но глаза-то накрасила!

– А вы? – спросила Элис.

– Что я? – испугался он.

– Почему один? На Рождество?

– Я ехал к Мюриель.

– К Мюриель? И что – вам больше не с кем встретить Рождество? Только с тетушкой девяносто двух лет отроду?

– Я года полтора у нее не был. Они всегда так рады моему приезду.

– Они?

– Это дом престарелых. Пансионат. Я старался приезжать туда на Рождество. Должен же у людей быть праздник, правда? Даже в доме престарелых. Такие милые старики.

– А вы ведь были трижды женаты, верно?

– Да.

Рик покачал головой – так он и думал: все знает.

– И что с ними случилось? С женами?

– Первый брак развалился сам собой. Я снимался все время, то-се. Да и мы были такие молодые! Второй длился дольше, но… Мы все разрушили сами. Зато у меня есть сын! Правда, отношения у нас… сложные. Но жена у Тома чудесная. Повезло парню. Мишель наполовину француженка. Очаровательное создание! И две внучки, Мари и Лиза, погодки. Такие прелестные девчонки!

– А третий брак?

– Третий… Она думала – выходит замуж за звезду, будет не жизнь, а праздник…

– А вы – не звезда?

– Да какая там звезда! Я – мрачный, замкнутый человек, любитель книг и одиночества. Ненавижу тусовки. Короче, праздника не получилось.

– А мне вы не кажетесь мрачным.

– Это я с вами такой… бодренький.

Рик подумал, что давно уже не чувствовал себя таким – хм! – бодреньким. Что-то, братец, ты распушил хвост. А? К чему бы это?

– А сейчас? Четвертого брака не намечается?

– А сейчас… Сейчас пора пить вино.

Большие часы медленно, с хрипами, пробили двенадцать раз.

– Ура!

– С Рождеством!

Рик пригубил вино и с тоской вспомнил бутылку коньяка, оставшуюся в машине. И всякие вкусности, которые он вез для Мюриель. Эх! Та-ак, чего бы тут съесть? Он жадно впился зубами в бутерброд с ветчиной.

– Как же вы пишете про кулинарию, если сами не готовите? – поинтересовался он с набитым ртом.

– А я теоретик. Вообще-то я пользуюсь мамиными рецептами, она прекрасная кулинарка.

– А вот я обожаю готовить.

– Да что вы?

– Мясо по-бургундски, утку с апельсинами. Правда, давно уже не приходилось.

Он задумался, глядя на огонь в камине. Почувствовав, что Элис его разглядывает, Рик наморщил нос и изобразил кролика, грызущего морковку, потом сделал большие глаза – кролик удивился и отпрянул в испуге.

Элис засмеялась и захлопала в ладоши:

– Браво!

Рик встал и шутливо раскланялся:

– Любимый номер моих девчонок.

Он заметил на каминной полке несколько фотографий в рамках. Элис с родителями, ее сестра с мужем, а это, похоже, ее брат – наверняка его дурацкая майка с доктором Хаусом. И маленький мальчик с мячом.

– Это ваш сын?

– Да. Это Дикки.

– Отчего он умер? – осторожно спросил Рик.

– Анафилактический шок. Аллергия на арахис. Откуда он взял этот орех, мы так и не знаем.

– Мне очень жаль.

– Вы знаете, на следующий день после похорон я проснулась и вдруг мне показалось, что ничего этого не было – ни замужества, ни Дикки! Мне пятнадцать лет, я сейчас пойду в школу. Потом все вспомнила.

– Поэтому у вас с мужем разладилось?

– Нет. Разладилось гораздо раньше. А после этого… В общем, не срослось.

Они помолчали. Рик смотрел с состраданием на Элис, которая рассеянно вертела в руке мандаринку.

– Хотите, я что-нибудь… не знаю… прочту для вас? Или сыграю?

– Да! Можно – из «Сирано»?

– Вы видели? Да вы тогда еще не родились!

– Видела – и не один раз. И перестаньте, наконец, кокетничать своим возрастом. Мне, например, уже тридцать два.

– Никогда бы не подумал!

– Перестаньте.

– Ну, самое большее… тридцать один.

– Никак не поймешь, серьезно вы говорите или нет.

Элис кинула в него мандарин, но Рик ловко поймал.

– По пятницам я всегда совершенно серьезен.

– А вы всегда… немножко играете, нет?

– Разве? Я вам кажусь таким… фальшивым?

– Но ведь любой из нас делает так же. Просто у вас лучше получается. Мы невольно пристраиваемся к другому человеку, играем разные роли – дочь, жена, сестра. Со своим редактором я совсем не такая, как с братом, к примеру! Или с вами.

– Утешаете?

– Нет. Я много об этом думала. Ведь в каждом человеке так много… Так много разных сущностей! Вирджиния Вульф хорошо это определила. Не помню дословно…

– И кто боится Вирждинии Вульф, – пробормотал Рик вполголоса.