Ловушка для банкира

«Какой род?» — Вика разгладила уголок страницы, который, похоже, не отгибали много лет. На пожелтевшей бумаге с трудом читалось одно-единственное слово — «Тормакиных». Род Тормакиных?! Вот так номер — выходит, кормилица носила такую же фамилию, как и банкир. Интересно, могут ли они быть родственниками?

Тук-тук. Дверь архива приоткрылась, и в образовавшуюся щель сунулась пушистая шевелюра Быстрицкого.

— Дорогой профессор, можно к вам?

Как будто у Вики был выбор…

— Входите, Эммануил Венедиктович, — она со вздохом отложила дневник.

С самого порога старик начал жаловаться.

— Как хорошо, милочка, что этим утром вы не присутствовали за общим столом, — плаксиво затянул он. — Настроение у всех приотвратное. Семен Семенович сидел чернее тучи. Долохов тоже мрачный — сразу после завтрака в Москву улетел, теперь только в следующие выходные тут появится.

Коротышка в клетчатом костюме перешел на испуганный шепот.

— Прислуга, и та меня беспокоит. Кухарка наша — Ольга Михайловна — тише воды ниже травы. А Настя и вовсе заплаканная.

«Ну, хоть не уволилась, — подумала Виктория.

— Что-то в нашем доме неладно, — продолжал причитать старичок. — Я уж не знаю, куда податься от этого всеобщего недовольства. Решил у вас спрятаться. Не возражаете?

Вике и самой было неловко перед Быстрицким за вчерашнее рявканье в парке. Признательная ему за то, что тактично промолчал о том инциденте, девушка улыбнулась.

— Конечно, Эммануил Венедиктович, проходите, располагайтесь.

Стуча прогулочной тростью, коротышка засеменил к столу.

— Что у вас новенького, милочка? — поинтересовался он уже вполне жизнерадостно.

— Да кое-что имеется, — Вика указала на тетрадь в кожаном переплете. — Я, кажется, обнаружила упоминание о предках Тормакина.

— Неужели Семен Семенович — потомок графского рода?

— С чего это вдруг?

— Так вы сами, дорогой профессор, сказали, что нашли его предков в дневнике графа.

— Да, нашла. Только предки — не графы, а их слуги. Точнее — служанка. Кормилица наследника.

— Светлана? — изумился старичок. — Что-то я не припомню, чтоб где-то попадалась ее фамилия. Да и Семен Семенович, когда дневник просматривал, точно бы обратил внимание на такую интересную деталь.

— Вот именно, что вы с Семеном Семеновичем дневник только просматривали, а я — внимательно читаю.

И в подтверждение своих слов Виктория показала Быстрицкому отогнутый уголок с фамилией банкира. Взяв тетрадь, коротышка восхищенно уставился на надпись.

— Ух ты! Вот Семен Семенович удивится.

Его взгляд скользнул по лежащей на столе пиктограмме. Старик моментально потерял интерес к дневнику и навис над цветным рисунком.

— Знаете, милочка, — сказал он обеспокоенно, — расположение этих детских фигурок кое-что мне напомнило.

Виктория тоже посмотрела на рисунок.

— Попробуйте мысленно провести между ними линии, — Эммануил Венедиктович стал двигать набалдашником трости от фигурки к фигурке. — Что получается?

— Пятиконечная звезда…

— Именно! И не просто пятиконечная звезда, а перевернутая. Вы знаете, что она означает?

Вика пожала плечами, уже предчувствуя, что услышит нечто невероятное.

— Перевернутая пятиконечная звезда, или, как ее еще называют — пентагерон — это печать Сатаны, — съежился от страха Быстрицкий.

— Господи, Эммануил Венедиктович, откуда вы знаете?!

— Все из того же Интернета. Когда-то я живо интересовался символикой. Хотя и не предполагал, что это может пригодиться в жизни. И уж тем более — при расшифровке старинной пиктограммы.

После такого зловещего открытия Вика с Эммануилом Венедиктовичем решили, что им необходимо выйти на воздух.

Они немного прогулялись по саду, а затем направились к кафешке у памятника. Как обычно, в дверях стояла Марья Петровна и лузгала семечки. Приветливо кивнув Виктории, она перевела взгляд на Быстрицкого.

— Ба, никак вы, уважаемый, снова ко мне за чекушкой пожаловали? — протянула продавщица насмешливо. — Неужто все тайны прошлого уже разгадали?

Старичок сконфуженно втянул голову в плечи.

— Марь Петровна, душенька — хватит шутить. Несите скорее ваш божественный коньяк. Только он один и спасает меня от серых, унылых будней.

— То-то же, — хмыкнула продавщица и с гордым видом скрылась в глубине кафе.

Как только она появилась с подносом, Быстрицкий торопливо опрокинул рюмку.

— Спасибо, Марь Петровна. Спасибо, голубушка, — начал расшаркиваться он перед женщиной. — Даже не знаю, как и благодарить вас.

— Так уж и не знаете, — хохотнула продавщица. — Расскажите, как обычно, интересненькую историю про колдуна, который в барском доме жил.

Испугавшись, что Вика доложит об этом Тормакину, старичок решил сделать крайней Марью Петровну.

— Что вы придумываете? — сказал он ей нарочито строго. — Ничего такого я не рассказывал.

— Как не рассказывал?! Да вы только вчера мне этого колдуна описывали. Я и соседям пересказала, теперь вся деревня знает.

Быстрицкий совсем пал духом.

— Не говорил я ни про какого колдуна, — с нажимом сказал он. — Нечего, Марь Петровна, сплетни по округе распускать.

— Ах, сплетни, — обиделась продавщица. — Ну, хорошо же, Эммануил Венедиктович, явитесь вы ко мне в следующий раз за коньяком.