Ловушка для блондинов

— Я тебе еще более шикарную версию подкину, — отозвался Стеценко. — У вас же, кажется, еще трое по голове стукнутых? Так вот, всех их жены заказали.

Кужеров задумался над новой версией, а я пихнула его в бок и заметила, что у меня есть версия намного завлекательней: троих предыдущих потерпевших просто перепутали с Коростелевым, на которого был заказ от жены. И только сегодня, наконец, хлопнули того, кого надо.

Несмотря на то, что у эксперта Стеценко глаза весело блестели, а я уже откровенно давилась от смеха, Кужеров совершенно серьезно сказал, что он пошел писать план оперативно-розыскных мероприятий, пока не забыл то, что мы ему тут накидали.

Постовой, на которого никто не обращал внимания, из угла смотрел на нас крайне неодобрительно, похоже, искренне не понимая, как можно глумиться над людьми, пострадавшими от разбойных нападений, и, что еще хуже, над их близкими. Я испытала мимолетное желание объяснить ему, что не над потерпевшими мы смеемся, а просто балагурим на свои профессиональные темы, но отказалась от этой мысли — сам дойдет до этого. Правда, при этом прониклась к нему симпатией в связи с его тонкой душевной организацией.

— Серега, ты хорошо подумал? — спросила я озабоченного Кужерова. — Ты хоть представил, как тебе придется отрабатывать эти версии? Одними разведопросами не обойдешься. Тебе придется точки включать на всех жен, все их связи устанавливать и проверять, да что я тебе объясняю!

— Да?! — ужаснулся недальновидный Кужеров. — Точно, тогда лучше пусть их малолетки из корыстных побуждений…

— То-то же. — Я похлопала его по плечу.

Пора было писать протокол, который в итоге уместился на двух страницах.

Придя домой, я с тоской подумала, что вкалывала без обеда весь день с утра до ночи. Но эффект от моей деятельности — нулевой. Расследование не сдвинулось с мертвой точки. Мне даже нечего предъявить прокурору, кроме двух соскобов и смыва, но про них даже постовому понятно, что это — кровь потерпевшего, и ничего полезного для следствия это не означает. Стало быть, эффект тот же — ноль целых ноль десятых.

В этом, кстати, заключается особенность следственной работы — настоящий бич для совестливых следователей. Можно весь день пробегать, как савраска без узды, с запросами в зубах и к вечеру выяснить, что в искомых учреждениях нет нужных документов; или просидеть с экспертами часов пять, обсуждая какое-нибудь нетрадиционное исследование, и под конец прийти к выводу, что назначать его не стоит. Или битый час разговаривать с долгожданным свидетелем, обнаружив в результате, что допрашивать его не о чем. Так вот, субъекты с прокуратурскими удостоверениями, на работе отбывающие номер, удовлетворенно сложат в сейф бессодержательные протоколы и отметят в своих ежедневниках, что сегодня выполнили столько-то следственных мероприятий. А совестливый следователь на вопрос прокурора, а что он сегодня сделал, стыдливо пожмет плечами. Вроде весь день работал, а не сделал ничего. Эх…

Утром, придя на работу, я выгребла из сейфа все свои четыре “глухаря” и, не дожидаясь приглашения, отправилась к прокурору.

Прокурор приветливо мне улыбнулся, сложил утреннюю газету и спросил:

— Ну что, вчера весь день псу под хвост?

— Примерно, — грустно согласилась я. — Владимир Иванович, гляньте материалы опытным глазом, а? Серия это или нет?

— А почему сразу серия? — проворчал шеф, двигая к себе дела. — Чем по голове били установлено?

Вот что меня всегда поражает в нашем начальнике — это его умение ухватить суть дела, открыв первую страницу. Некоторые зональные прокуроры все дело прочитают от корки до корки и ничего не поймут, а шеф просмотрит по диагонали, и тут же даст ценные советы или завопит, почему не сделано самое важное, и оно действительно оказывается самым важным и приведет прямо к раскрытию.

— Ну что молчите, Мария Сергеевна? Когда вам эксперты скажут, что орудие одно, тогда и приходите с серией.

— А можно, я сейчас позвоню? — Я потянулась к телефонной трубке, и шеф поставил передо мной аппарат.

Набрав номер телефона заведующего моргом, я заглянула в одно из дел, чтобы уточнить фамилию потерпевшего — Арзубов, а мне всё время хотелось назвать его Арбузовым. Завморгом ответил практически сразу.

— Юрий Юрьевич, привет, прокуратура беспокоит.

— Маша, сто лет проживешь. Как раз собирался тебе звонить. У меня тут Стеценко и Маренич, перемываем тебе косточки…

— По поводу?

— По поводу твоих ударенных.

— Ты хочешь сказать, что все наши трупы из парадных ударены одной колотушкой?

— Про все не знаю. — Юрий Юрьевич зашелестел бумагами. — Мы же только двоих вскрыли, остальные-то бедолаги живы, а?

Я подтвердила.

— Еще посмотрим, что физикотехники нам скажут, — продолжал Юра, — но мы тут сами посмотрели и кожные лоскуты, и препараты черепа. Очень характерные повреждения. Пока не можем сказать, что за орудие… Что, Саша?

Послышался приглушенный голос Стеценко.