Ловушка для Бога

Сказать тебе, варвар, кому удалось обмануть меня, украв мое украшение? Некоему Хадиру по прозвищу Лысый… Конан вздрогнул, а бог с головой лисицы кивнул понимающе и продолжил: Этот человек думал, что будет владеть им вечно. И вечно стоять на пути удачи, ибо браслет помогает выходить из любых переделок… Украсть-то украл, а удержать не смог, потерял сразу, не успев воспользоваться, вот и мечется с тех пор по семи странам, ищет… Ха! Ловкач а глупец! Я несколько сладчайших лет от души веселился, наблюдая за ним, да теперь мне эта игра надоела, и я из нее выхожу! И тебе советую, Конан, в маленьких прищуренных глазках мелькнула ирония, не для тебя такие забавы! С этими словами Бел повернулся, чтобы уйти, но остановился вдруг и снова затрясся от смеха: — Надо же, чуть не забыл! Хадир здесь, прячется поблизости… С ним самый жадный из десятников, желающий к тому же стать самым богатым. А там, рука в браслете указала куда-то вправо, в уличную темь, отряд стражников. Сидят тихо, ждут сигнала, чтобы накрыть всех, кто здесь есть… Я провел сегодня забавный день, Конан, и хочу отблагодарить тебя: возьми вот это, Бел бросил на пол невесть откуда взявшуюся массивную золотую цепь с медальоном, передай Хадиру. Он очень удивится! И уноси ноги, об остальном не беспокойся! А ты, Айсор, не беспокойся за сестру, с ней ничего не случится, обещаю!..

Бог шагнул наружу и исчез, словно растаял в воздухе.

Лицо Конана потемнело от гнева: он наконец понял, что оказался послушным орудием Хадира, который сам был игрушкой в руках веселого Бела Покровителя воров. Поистине, эта ночь стала ночью унижений. Но, не тратя времени на пустые терзания, киммериец попросту поклялся отомстить Лысому потом, когда выберется.

Через улицу бежать было нельзя: слева тупик, справа стража. Конан бросился к задней стенке лачуги, за которой извивалась между домами сточная канава.

Это медальон светлейшего Эдарта, изумленно проговорил Айсор, склонившийся над оставленной Белом цепью.

Хоть самого Митры! рявкнул варвар, пытаясь просунуть лезвие меча в щель между широкими досками.

Он украден позавчера, задумчиво прибавил мальчик.

Конан вспомнил, что на давешней попойке Хадир праздновал рискованную кражу, смутно почувствовал какой-то подвох, ловушку для Лысого в том, что золотой медальон, символ власти светлейшего, валяется здесь среди мусора, но дальше мысль не пошла: за спиной скрипнула дверь. Киммериец развернулся всем телом, готовый отбиваться от врывающихся стражников, но никаких стражников не увидел. На пороге стоял Хадир.

Как раз в то время, когда ошеломленный киммериец следил за жутким превращением Ухарты в хитроумного Бела, шестерка воров во главе с Хадиром подобралась почти вплотную к укрытию Конана. Попетляв среди убогих хибар, шайка Лысого затаилась на ветхой крыше одной из них. Отсюда были хорошо видны все подступы к логову противника. Впереди серели в свете заходящей луны еще несколько крыш, за ними открывался черный провал улочка. На другой ее стороне, видная как на ладони, мерцала дырявыми стенами освещенная изнутри низенькая лачужка, только этим мерцанием и приметная в ряду таких же ветхих домишек.

Хадир удовлетворенно оглядел открывшуюся перед ним картину. Конану отсюда убежать будет трудновато: улочка кончается надежным тупиком. Уходить по крышам так стражники не вчера родились, небось догонят… Разве вплавь по сточной канаве? Что ж, на здоровье! Усмехнувшись, Лысый оглянулся. За спиной, в окружении молчаливых здоровяков, маялся в тоскливом ужасе десятник Нариб. Рот у десятника был заткнут обрывком его же хламиды, а руки прочно стянуты веревкой. Хадир вынул кинжал, подошел к пленному. Тот отшатнулся сперва, но тут же замер, почуяв острый металл у кадыка.

Где твои прихвостни залегли? Быстро отвечай, мне ждать недосуг… Шепот Хадира холодной змеей вполз в уши стражника, и он как завороженный указал связанными руками на недальний поворот улицы, туда, где таился в засаде преданный ему отряд стражи.

Близко отсюда?

Нариб осторожно кивнул.

Убрав кинжал, Лысый отошел к краю крыши, подозвал одного из воров и тихо спросил:

Лачугу видишь?

Вижу.

Когда свет там погаснет, отпустишь его, Хадир мотнул головой в сторону десятника, и бегите отсюда во всю прыть. Встретимся утром. Понял?

Понял. Сделаю.

Хадир хлопнул собеседника по плечу, бесшумно спрыгнул вниз и прокрался к обшарпанной глиняной: стене напротив хибарки. Прислушался. Там, внутри, слышались разговоры, но слов Лысый разобрать не смог, как ни старался. Внезапно дверь лачуги распахнулась, но никто не вышел. Затаившийся в густой тени Хадир с удивлением увидел, как дверь, открывшись на мгновение, плавно затворилась сама собой. Чудеса… «Сквозняк, должно быть», подумал Лысый, успокаивая себя. Плевал он на чудеса. Никакие чудеса его теперь не остановят.