Ловушка для Черного Рейдера

Медсестра Люся говорила негромко и быстро и при этом все время оглядывалась, будто ощущала за спиной слежку. Как в тюремной камере живем, говорила она и при этом закатывала свои не очень умело подкрашенные глазки. Но то, что «медицинскому работнику» было совершенно непонятно, прекрасно знала Алла, не раз уже в своих журналистских расследованиях сталкивающаяся с подобными методами «сокрытия истины» от широкой читательской аудитории. Однако, как говорится, на ваше категорическое «нет» у нас, у журналистов, всегда остается в запасе возможность с помощью собственных источников установить если и не твердое «да», то хотя бы «может быть». И высказать предположения, наталкивающие читателя на совершенно определенные выводы.

И первым шагом, принесшим сотруднице газеты «Ваш город» предварительный успех, было установление именно этого контакта с Люсей. Флакончика модного шампуня для волос вполне хватило для того, чтобы девушка с охотой, хотя и побаиваясь, рассказывала обо всем, что происходило в настоящий момент у них в реанимации.

— Но это уже был полнейший абсурд! — Алла была по-настоящему поражена тем, что к фактически умирающему молодому человеку не пустили его мать. Уже сам этот факт требовал жесткой оценки. Но и главный врач, и зав отделением, и все другие, причастные к делу врачи категорически отказывались давать хоть какие-то объяснения. Виден был определенный заговор молчания. И эту стену пробить оказывалось невозможным.

Очевидно, таково было указание «высокого руководства», не пожелавшего, чтобы из больничной палаты вытекали любые сведения относительно чрезвычайного происшествия в городской милиции. Такой вывод вытекал из всего того, о чем рассказала Люся.

Но эти сведения, к сожалению, ничего не давали журналистке, кроме повода для критики «действующих лиц», причем не основанной ни на одном факте. И если эти сведения все-таки просочатся в печать, врачи немедленно станут все отрицать и найдут сходу десяток причин, основанных на объективных медицинских показаниях, которые не позволят беспокоить пострадавшего. Закон в больнице определяется главным врачом и никем другим. И спорить с ним бессмысленно, бесполезно Единственное, что удалось конкретно узнать Алле, это домашний адрес лейтенанта милиции. И она тут же отправилась по указанному адресу.

Ей повезло. Серафима Петровна была дома, отдыхала после дежурства в больнице, только другого района. Алла умела находить пути к сердцу того или той, кого хотела «разговорить». А в данном случае вышло так, что она сама знала о происшествии гораздо больше, чем родная мать пострадавшего. Вот и разговорились. Больше всего, конечно, Стерину интересовало, каким образом это случилось? Почему молодой и здоровый парень «шагнул», как уверяет молва, из окна отдела милиции? Чем вызвана эта его попытка самоубийства? Может, у него были для того серьезные причины?

Убитая горем, Серафима Петровна стала рассказывать, вспоминая совсем недавние события, и Алла быстро убедилась, что видимых причин у Жени не было никаких. Тем более, повода для самоубийства. Правда, один факт задел журналистку. Это известие о том, что пропала девушка, подруга Жени. Уехала от него на автобусе, но домой так и не приехала до сих пор, какой уже день… А милиционер, участковый из Богоявленска, рассказал Серафиме Петровне, что и арест Жени был связан, вероятно, с этим фактом напрямую. Причем арестовали не одного Женю, но также и его напарника Ивана. И об этом знал не только участковый, но и подруга Ивана — Лена, проживающая в том же Богоявленске.

И вот это уже была не ниточка, как медсестра Люся с ее сведениями, а серьезный след, никем, очевидно, еще не затоптанный.

Исчезновение девушки, арест одного милиционера, другого, — это уже интрига! И Алла Стерина ринулась в Богоявленск — по адресу участкового уполномоченного Дергунова, которого назвала ей растерянная от навалившегося несчастья женщина. Это по его совету Серафима Петровна потребовала у главного врача больницы, где лежал Женя, провести судебно-медицинскую экспертизу для установления причин, по которым молодой и здоровый мужчина вдруг решился на самоубийство. На что врач ей ответил, что они сами знают, что и как надо делать. А на заявление, что мать пострадавшего — сама медицинский работник, тот уже в грубоватой манере, с апломбом, присущим всякому, высокопонимающему о себе «медицинскому светилу» местного значения, заявил, что она, именно как медицинский работник, должна понимать его трудности и не лезть со своими дурацкими советами. Что будет надо, то и сделают. А вот когда появится возможность разрешить ей дежурить возле сына в реанимации, ее об этом известят. И на том их разговор закончился. Но одно уже поняла Серафима Петровна: раз они что-то от нее скрывают, значит, им есть, что скрывать. Потому и об экспертизе вообще говорить не стали, и в отделение ее не допускают. Чего-то боятся. Или им приказали. Но кто мог приказать, если речь идет о жизни молодого человека. Которого, скорее всего, жестко допрашивали в милиции, иначе почему он был весь в крови?..