Ловушка для чужого жениха

Ахилл прошел вслед за ней в ярко освещенное лобби, в дальнем конце находился лифт, на котором они и поднялись в пентхаус.

Казалось, что он не замечает решимости Валентины отразить его новые попытки приударить за ней или что ему на это наплевать. Ахилл выглядел вполне довольным собой. Пиджак расстегнут, белоснежная рубашка слегка помята. Валентина была уверена, что любой сторонний наблюдатель догадался бы о том, что она прижималась к нему и гладила его грудь руками. Она взглянула на его губы, вкус которых ощутила недавно, и теперь они уже не казались ей такими жесткими.

«Прекрати немедленно», – мысленно приказала она себе.

Ахилл хранил молчание, пока они ехали в лифте. Он не сводил с нее пристального взгляда, который она не могла расшифровать.

Ее это нервировало. Валентина ощутила легкий спазм в том месте, о котором она отказывалась думать.

– Я отправляюсь в постель, – натянуто произнесла Валентина и поспешно добавила, чтобы избежать двусмысленности: – Одна.

Казалось, Ахилл улыбался, хотя его лицо оставалось хмурым. Засунув руки в карманы элегантного темного костюма, он серьезно взглянул на Валентину, хотя в глазах плясали чертики.

– Если именно этого ты и правда желаешь, сладкая моя.

В этом все дело. На самом деле она этого не хотела. Особенно теперь, когда он ласково обратился к ней по-гречески, назвав ее «сладкая моя». Ей нестерпимо захотелось ощутить вкус его губ, чтобы почувствовать эту сладость.

Валентина хотела стать обычной женщиной, которой доступны такие радости жизни, как влечение и любовь, о которых молили ее тело и душа.

Она всю жизнь воспитывала в себе добродетель и чувство долга, считая, что это важно. Валентина была обязанной оставаться целомудренной и хранить девственность для будущего супруга.

Сейчас ситуация выглядела в новом свете. Она поняла, что хранила себя неизвестно для чего или кого. Ее целомудрие никогда не подвергалось настоящей проверке. Настоящая ли это добродетель, если ей никогда не хотелось избавиться от нее? Правильно ли это, что она никогда не ощущала зова плоти?

Сегодня все было по-другому. Валентина была шокирована тем, что ее тело отказывалось внимать голосу рассудка. Она никак не ожидала от себя подобного поведения.

Валентина всегда считала, что вожделение – удел слабых для прикрытия собственного греха. Но дело в том, что она не испытывала этого чувства сама вплоть до сегодняшнего вечера.

Точнее говоря, до встречи с Ахиллом.

– Я ваш персональный помощник, – твердо заявила она. Интересно, она говорила это ему или себе? – Подобное не должно повториться. В противном случае я не смогу на вас работать.

– Я уже говорил, что буду рад пойти навстречу любым…

– Никаких личных отношений, – прервала его она дрожащим голосом, что привело ее в ужас. – Вы можете воображать себе все, что угодно, лежа ночью без сна, меня это совершенно не касается.

– Лгунишка, – почти ласково сказал он.

Зарычи он на нее и ударь, Валентина была бы меньше потрясена. Никто и никогда не называл ее лгуньей.

Услужливый внутренний голос прошептал: «А ты и не лгала никогда ни себе, ни кому-либо другому».

– У меня нет и тени сомнения в том, что вы поступите так, как вам заблагорассудится, – выпалила она, ужасаясь сама себе. – Не взирая на последствия. Но не все так опрометчивы.

Ахилл лишь ухмыльнулся:

– Именно поэтому одни становятся миллиардерами, а другие лишь их ассистентами.

– Если бы мы обсуждали, как зарабатывать деньги, – процедила сквозь зубы Валентина, – я бы последовала вашему совету. Но это моя жизнь. – От ее спокойствия и безмятежности не осталось и следа.

В тот же миг ее охватило чувство вины. Потому что речь шла вовсе не о ее жизни. Это была жизнь Натали. У Валентины появилось мрачное предчувствие, что она уже сильно осложнила жизнь Натали. И не важно, что она прислала ей сообщение о том, что целовалась с принцем Рудольфом на далеком острове Мюрино и по уши увязла в жизни настоящей Валентины. Сама Валентина скоро выйдет замуж за Рудольфа. Тот факт, что Натали поцеловала Рудольфа так, как следовало бы ей самой, ничего не меняет.

А вот ее собственное поведение здесь, наоборот, неприемлемо с любой точки зрения. И Валентина прекрасно это осознавала.

«А что, если у Натали и Рудольфа настоящее чувство? Возможно, он обручился не с той сестрой-близнецом?» – пронеслось у нее в голове.

А это значит, что и на Ахилла работала не та помощница.

Валентина не была уверена, что этому заключению стоит верить. Но ничего не могла с собой поделать. А хуже всего то, что и не хотела разуверять себя в этом.

Ахилл продолжал пристально на нее смотреть. У Валентины снова возникло предчувствие, что он слишком много знает. Он чересчур проницателен в отношении ее.

«Не глупи. Он ни о чем не догадывается. Ты просто хочешь чувствовать себя виноватой», – пронеслось у нее в голове.

Валентина была совершенно уверена, что Ахилл Касилиерис ни за что на свете не позволил бы подобной аферы у себя под носом.