Ловушка для декана

Плотно закрыв на окне шторы, я обернулась чтобы продолжить по плану… но он тут же сгреб меня в охапку, и план чуть не накрылся медным тазом. Еле высвободившись и уворачиваясь от настойчивых поцелуев, я чувствовала, что мое тело снова заводится, отвечая на его грубые ласки.

И пролепетала, приступая к последней стадии плана.

— Хочу… хочу вас раздеть…

— Дерзай… — разрешил он почти нормальным голосом — даже ухмыльнулся.

Стараясь не краснеть под его взглядом, я быстро расстегнула его рубашку и широким движением откинула ее на плечи, закусив губу от красоты его тела — от хорошо прокачанной мускулатутры груди, от твердого пресса… Спустила взгляд ниже… и чуть не застонала при виде этой умопомрачительной полоски курчавых волос внизу живота и извилистой венки, по которой так и хотелось пройтись языком…

Ох… Молчали бы вы, господин декан, цены б вам не было…

Медленно, касаясь его губами, чтобы окончательно убить бдительность, обошла мужчину по кругу…

Продолжая стягивать рубашку на руки, заранее проверила, застегнуты ли манжеты, и опустилась позади него на корточки, поднимая с ковра ремень…

Поднялась, целуя его спину и водя языком вдоль позвоночника.

Спустив рубашку до запястий, медленно и незаметно закрутила ее несколько раз вокруг себя и перекинула ремень через перекрученную ткань рубашки, натянутую между рук декана.

Другой же конец ремня так же медленно, свободной рукой, пропустила через ячейки батареи… и крепко стянула все это, закрепив на прочную, металлическую пряжку.



Глава 6

Донской не сразу понял, что произошло. Рванулся ко мне, когда я снова обошла его — все еще, по инерции соблазнительно поглаживая по плечам… и застыл с совершенно недоуменным выражением лица, явно не вкуривая, отчего руки так прочно застряли в рукавах.

И только потом взревел.

— Максимова!!

Мгновенно вспотев от страха, я отбежала на безопасное расстояние.

— Ты что творишь такое, маленькая дрянь?!

Батарея была крепкой. Все в этом здании, недавно отремонтированном, было крепким и добротным. На мое счастье. Потому что ту батарею, что была у меня в комнате в общаге, декан вырвал бы в три рывка в таком состоянии.

— Если будете орать, я позову охрану и пожалуюсь, что вы хотели меня изнасиловать, — собрав все свое мужество в кулак, пообещала я и кивнула на его ширинку. — У меня вон и доказательства имеются…

Он дернулся еще пару раз — уже не так сильно. Вероятно, остатками мозга сообразил, что не сможет просто так освободиться. Однако, все что недоставало в его физических возможностях на данный момент, он с лихвой искупал интенсивностью своего тяжелого, налитого кровью взгляда.

Словно посаженный в клетку тигр, он следил за каждым моим движением — будто только и ждал, чтобы наброситься.

— Какая же ты сука, Максимова… — процедил, медленно опускаясь на пол, и усаживаясь спиной к батарее.

Подходя к двери и запирая ее на замок, я слегка закатила глаза. Ага, сука… Слышали. Знаем.

Хоть и обидно — учитывая то, что я могла сейчас спокойно валяться на своей кровати, наслаждаясь местью, а не придумывать, что сделать с обезумевшим деканом, готовым трахнуть все, что движется, а потом догнать и еще раз трахнуть.

— А ничего, что я вас от позора спасаю? — спросила, даже не надеясь на вменяемый ответ.

Однако, как ни странно, получила его.

— Плохо спасаешь, — с мрачным видом Матвей Александрович уставился на свои брюки, все еще безжалостно натянутые вокруг эрекции. Мотнул головой, будто проснуться хотел. — Твою ж мать, с двадцати лет такого не было…

Мне стало интересно.

— А что… в двадцать прям так и было?

Так и представила себе этого голодного молодого самца в застенках какого-нибудь престижного западного колледжа… Говорят, он в Лондоне учился… Вряд ли позволял себе там хоть десятую долю того, чем успел удивить меня… Там с этим шутки плохи, и неважно восемнадцать вам или тридцать пять, под влияниям вы чего-нибудь ядреного, или нет…

В миг посадили бы. А раз не посадили, значит держал себя в руках. Значит и сейчас справится. Пересидит, переспит, попьет водички… А я тут рядышком буду, на всякий пожар. Еще спасибо скажет потом — разумеется, если не догадается, что я же во всем и виновата.

Но, вопреки моим надеждам, Донской снова страдал.

На вопрос мой не ответил, голову опустил и ушел куда-то в себя, слегка раскачиваясь. Спустя еще какое-то время его начало потряхивать.

— Матвей Александрович? — с опаской спросила я со своего места за его столом. — Может скорую вызвать?

Он рывком поднял на меня голову, уставился очумелым взглядом, будто видел здесь в первый раз.

— Что?

— Я говорю, может скорую? Вам? Вызва…

Он моргнул.

— Выпусти меня, Максимова. Выпусти, и я тебя трахну так, как еще никто и никогда в жизни…

Как можно тише я сглотнула — потому что очень хорошо представила себе эту картину… Но потом представила себе все остальное и скривила губы.

— Неужели я выгляжу такой дурой, профессор? Выпусти его, как же. После всего что вы тут наговорили…

Донской снова задергался, потом сфокусировался на чем-то позади себя, и я поняла, что он пытается расстегнуть манжеты.