Ловушка для диггера

Широким жестом Герц отбросил нож. Блеснула в воздухе сталь. С глухим стуком лезвие вонзилось в стол.

Евгений Аркадьевич отвлекся, следя за полетом ножа. И тогда Герц ударил его ногой по руке, державшей пистолет.

Раздался выстрел. Пуля выбила дыру в бетоне, над головой у Герца. Несмотря на удар, Евгений Аркадьевич не выпустил из рук пистолета. Герц бросился на него, стараясь не допустить повторного выстрела. Он перехватил руку и сжал запястье.

Евгений Аркадьевич попытался ударить Герца левой рукой. Борьба за оружие не позволила ему сосредоточиться.

Резко, со всей силы, на которую оказался способен, диггер ударил его лбом в переносицу.

Раздался хруст сломанной кости. Мужчина коротко взвыл. Хватка его ослабла. Оружие полетело на пол, под груду сваленной мебели.

Кровь залила лицо Евгения Аркадьевича. Он моргал глазами. Зрение ему изменяло.

Герц ударил его еще раз. На этот раз в живот. Еще и еще раз. Удары были жесткими и следовали без передышки один за другим.

Потом Герц удовлетворенно наблюдал за тем, как мужчина, мало что понимая, опустился на колени. Он попытался подняться на ноги. Руки его, залитые кровью скользили по полу.

Герц помог ему. Только предусмотрительно вынул нож из стола.

– Девчонку за что, девчонку, падаль.

На него снова накатило. Он прижал лезвие к горлу Евгения Аркадьевича и основательно нажал. Кадык на шее мужчины дернулся. Из глубокого пореза выступила кровь.

Мужчина молчал.

– Пошел вперед, мразь, – прошипел Герц в ненавистное лицо.

Евгений Аркадьевич безропотно подчинился. Он первым подошел к двери, ощущая на своем горле холодную сталь лезвия. Шел ровно, старался не дергаться. Спускаясь по лестнице он споткнулся и лезвие прошлось по коже. Хрип вырвался из горла Евгения Аркадьевича, когда Герц сдвинул лезвие и прижал плотнее.

Евгений Аркадьевич заговорил в тот момент, когда они уже стояли у гермодвери комнаты. Той самой, где сидел Маугли. И той самой, которая послужила тюрьмой и склепом для Софии.

– Не убивай, Герц. Договоримся.

– Нет. Открывай дверь. Ответь мне только на один вопрос: где монета, Женя? И не заставляй меня обыскивать тебя. Потому что труп мне обыскивать удобнее.

– Зачем тебе монета, Герц? Ты! Ты ничего в этом не понимаешь. Тебе и не дано понимать!

– Разберусь. Пусть вернется назад. Под землю. Там ей самое место, подальше от таких ублюдков, как ты.

– Под какую еще землю? Ты идиот, Герц! Ты редкий придурок! Это не монета – это история! Не с твоими мозгами…

– Монету.

– Я не отдам. Ты… быдло…

– Прощай, Женя. Ублюдком ты был, по-ублюдочному и сдох.

То ли что-то в его голосе заставило Евгения Аркадьевича поверить в серьезность намерений, то ли он надеялся на то, что поведение Герца изменится после того, как он обретет утраченное сокровище. Так или иначе, дрожащими руками он стал рыться в карманах, доставая оттуда бумажник, визитные карточки, ключи. Все это впоследствии Герц выбросил в мусорный бак далеко за городом.

Монета никак не хотела находиться. Герц не выдержал: он коротко провел лезвием по коже. Горячая кровь, полившаяся за шиворот, убедила Евгения Аркадьевича. Перепачканными в крови руками, он достал из нагрудного кармана золотую монету.

– Бери… дурак, идиот… что ты понимаешь.

Он вдруг всхлипнул.

Герца не волновали эмоции. Он положил монету, буквально вырванную из скрюченных пальцев Евгения Аркадьевича, в карман.

– Открывай дверь, – спокойно сказал Герц и дождался, пока трясущиеся руки Евгения Аркадьевича повернут рычаг. Дверь открылась ровно настолько, чтобы пропустить тело мужчины, пинком пониже спины влетевшее в темноту.

В ту же секунду Герц захлопнул дверь и повернул рычаг по часовой стрелке. В положение «закрыто».

Установилась тишина. Ни единого звука не доносилось из комнаты, скрытой за дверью.

Некоторое время Герц постоял, прижавшись лбом к железу. Если он оказался слабаком, найдутся силы, способные завершить начатое им дело.

5

Как волна во время прибоя, сознание – то надвигалось, и тогда София находила себя лежащей на холодной земле в подземелье, то отступало, и тогда она снова погружалась в глубину небытия. И так же, как волну, сознание невозможно оказалось удержать.

Когда в очередной раз в голове прояснилось, девушка рывком села. Глубоко вдохнула спертый воздух. Тут же закашлялась и ее едва не стошнило: теперь к сырости примешивался запах гниения. Тошнота подкатилась к горлу, встала комом, не давая вздохнуть.

Понемногу придя в себя, София достала зажигалку. Странно, но у нее даже не возникло мысли, что она могла потерять ее во время падения. Зажигалка, холодная на ощупь, удивила девушку. Ей казалось, что не далее чем пять минут назад, она положила ее в карман, обжигающе горячую.

Пальцы отказывались ее слушаться. Несколько раз попытавшись включить зажигалку, девушка оставила попытки. Поднесла руку ко рту и подула на руки, стараясь согреть. Тепла она не почувствовала.