Ловушка для хищника (СИ)

Вдоль обрыва, которым заканчивалась противоположная от стены сторона монастыря, можно было пройти по тропе к ступам и могилам монахов и бодхисатв, просветленных, живших и умерших в Тигрином логе когда-либо. От их агиографий, и не только, пошли легенды, что духи умерших здесь превращаются в тигров, и блуждают в горах, даруя необычайные способности чистым душой, и убивая, растерзывая тех, чьи помыслы корыстны и недобры. За этим своеобразным кладбищем сохранилась одна из хижин прежних отшельников, в которой иногда ещё бывало жил кто-нибудь из адептов. Прежде это было одним из излюбленных мест самого Лео, ещё до того, как он покинул Тигриный лог, прожив в нём около одиннадцати лет. Хижина эта, теоретически, не относилась к территории монастыря, и потому, хотя и прилегала к нему, не являлась священной. Ученики порой обзывались на неё кладбищенской сторожкой.

Но именно она стала общим домом Заринэ и Лео после того, как он вернулся с задания, спеша к тому моменту, когда родится его ребенок. Выполняя свой долг как никогда четко, размеренно и осторожно, хотя в отдалении от Заринэ в нём опять несколько раз просыпался хищник, необузданный и кровожадный, воин вернулся целым и невредимым, пылая в душе желанием увидеть того, ради которого, ему казалось теперь, совершал он последние восемь лет все свои деяния. Ради невинного младенца, ради тысяч невинных младенцев, из которых вырастут счастливые и благородные люди, если дать им беззаботное и безоблачное детство и подарить им мир вокруг и над головой.

Заринэ, подучившая немного корейский язык и постепенно совершенствующаяся в нём, хоть и с трудом, кричала в один из июльских жарких вечеров на родном фарси, призывая на помощь Аллаха и всех возможных покровителей, каких могла вспомнить. Начавшиеся на неделю раньше срока роды давались юному организму не слишком просто, но мастер Ли и сам настоятель Хенсок разбирались в народной медицине и врачевании, и потому сумели удачно завершить это событие. Выдохшаяся персиянка простонала и, тяжело дыша, стала погружаться в полудрему, в то время как на протянутых руках Лео заорал во всю глотку красный трёхкилограммовый человеческий детёныш. Хенсок с улыбкой разглядывал неуловимые черты вопящего личика, в котором ещё нельзя было распознать сходство с кем-либо из родителей. Лео, будто остолбеневший, застыл в неестественной позе, не в силах пошевелиться или моргнуть. Он смотрел и смотрел на ребенка, на мгновение озарившийся мыслью, что, к счастью, никаких признаков тигриного гена не наблюдается. Это самый обычный, на первый взгляд, малыш. Но с другой стороны — это его собственные плоть и кровь, и они незримо, но крепко, насмерть сковывали и связывали две души, одну взрослую, и одну ещё ничегошеньки не понимающую.