Ловушка для княгини

— Любушка, не надо, ты ж у детей все отбираешь, — нервно моргая, зачастила Настаья, — изгоями сына делаешь, не надо, отпусти меня, и врагов накажешь и власть сохранишь! Отрекись!

— Как я в глаза сыну смотреть стану, коли я мать его безвинную осрамлю, — Всеволод, наплевав на приличия, приобнял жену за плечи. — Седмицу на сборы дадите али как пса паршивого за ворота погоните? — с усмешкой обвел он горящими глазами толпу, скрестив взгляд с Ермилой. Тот надменно фыркнул.

— Сбирайся, княже, сколько потребуется, — с почтением поклонился ему Домогост.

Толпа расступилась, пропуская князя и княгиню к терему. Теперь уж никто не кричал в спину поносные слова, над градом царило безмолвие.

Нянька с челядинками, совсем уж без почтения, душили Настасью в радостных объятьях:

— Жива, жива, матушка!

Она, утирая слезы, рассматривала своих холопок, тоже живехоньких и невредимых.

— А чего ж это ты, Маланья, повой на себя нацепила, — развела княгиня руками.

— Не гневайся, светлейшая, — бухнулась Малашка на колени, — замуж я вышла без твоей воли, так мы ж не знали, что с тобой, а жених обещал за нас заступиться, коли чего, вот я и решилась, а так бы, без воли твоей, никогда бы не посмела…

— Да кто ж муж-то твой? — усмехнулась Настасья.

— Так конюх главный, вдовец почтенный, Левонтий, — с неприкрытой гордостью проговорила Малашка.

— Благослови вас Бог, добрый муж.

«Хоть одна хорошая новость».

А Настасья, оказывается, соскучилась по терему, с какой-то легкой грустью провела рукой по столешнице в трапезной, прошлась по скрипучим ступеням, обошла калиновые столбы, столкнулась с Всеволодом, внимательно посмотрела мужу в очи.

— Надобно Домогосту отдать добро, что он потерял, когда нас защищал, — вымолвила она, поджимая губы, — чтобы мы ему ничего не должны были. Нам он ничего не должен, так и мы ему, — на посадника княгиня была в обиде, она надеялась, что он будет на стороне Всеволода.

— Он не желает ничего брать, — подхватил Настасью на руки муж и понес в свои покои.

— Сбираться нужно, времени мало. — с легким укором проворковала Настасья. — Телеги приготовить, коняжек. Чего этому аспиду Давыду все отдавать?

— Хозяюшка ты моя, — улыбнулся Всеволод, и не было на его челе ни тени грусти или смятения, только хитрый огонек в глазах.

— И Домогост этот, — никак не могла успокоиться Настасья, — за правду он, видите ли, стоит, а мог бы и за князя своего постоять.

— Домогост всегда за правду, а правда нынче на моей стороне, — подмигнул жене Всеволод.

Глава XXXVII. Поединок

Настасья не стала выспрашивать ничего у мужа, она просто ждала, понимая, противостояние еще не окончено. И предчувствия ее не обманули.

К полудню следующего дня на двор явился гонец от нарочитых мужей. Он торопливо зачастил, нервно дергая шеей:

— Светлейший, посадник с боярами к игумену посылали, чтоб совет дал, игумен сказывал — суд Божий надобен, ежели суд покажет, что княгиня невиновна, то тебе, княже, на столе Дмитровском сидеть.

— Да ну? — прищурил Всеволод левый глаз. — И когда ж сей суд?

— Сейчас кличут.

— Как пса подзывают? — усмехнулся князь.

— С почтением, светлейший, с почтением, — в ворота вошел седовласый старец, что вчера вещал на соборной площади. — Поди, княже, на поединок тебя кличут, так деды и прадеды наши поступали.

Настасья, прижимаясь к сенным перилам, переводила взгляд с мужа на старца. Что значит «поединок»? Кто станет бороться, отстаивая ее честь? Лучше Кряжа воя не сыскать, он любому хребет переломает, в том Настасья сумела уж не раз убедиться.

— Хорошо, я явлюсь на суд, — услышала она надменный голос мужа.

Все пришло в движение, Всеволод надел лучшую свитку, ту самую, с вышивкой серебром, дружина кинулась собираться, среди воев мелькнул и Кряж.

— Выбери Немчина, он справится, — прошептала Настасья мужу, — сумеет честь мою отстоять.

— Честь своей водимой я и сам отстоять сумею, — отчего-то обиделся Всеволод, недовольно сдвигая брови.

— Ты что же, сам бороться полезешь? — догадалась Настасья, испуганно хлопая ресницами. — Не надобно, любушка, они такого найдут, что тебе не осилить, помять тебя может, а то и поранить.

Вслух она не решалась произнести самый страшный из исходов — убить. Если бой выберут на мечах, то все может закончиться страшным образом. Настасья вцепилась в руку мужа:

— Выстави Кряжа, ради меня, прошу! — взмолилась она.

— Не веришь в меня? — хмыкнул он, чуть отстраняясь.

— Верю, верю, — согласно закивала Настасья, — но Кряж-то вернее. Все так делают, кого покрепче выставляют, и стыда в том никакого нет.

Всеволод нахохлился, вздернул нос. «Разозлился, — расстроилась Настасья, — но ведь я же за него волнуюсь, чай, не чужой». Она, опустив голову, развернулась уйти, но Всеволод с хохотом, поднял ее на руки:

— Веришь, так со мной поехали, посмотришь, как мне бока намнут, — в его зимних очах плескался безудержный задор.

— Хоть на мечах не выбирай, — взмолилась Настасья, прижимаясь лбом к его крепкой шее.

— Уговорила, — легко согласился Всеволод.

— Поклянись.

— Клянусь.

Это немного успокоило Настасью, но все равно полностью задавить волнение не получалось.