Ловушка для лягушки (СИ)

являлся в виде мыслей между

былым успехом и – а ну-ка

скажу здесь правду, - верой в то,

что я ещё не хер в пальто.

19

А, впрочем, я страдал ужасно…

Но вот. Я рассказал. Прекрасно.

Теперь вам, я надеюсь, ясно

чем этот бомж привлёк вниманье

моё: неужто в самом деле

можно вот так, без содроганья,

жизнь принимать и думать еле

о том, что, в общем-то, теперь

ты сущий и бездомный зверь.

20

Да, можно привести примеры

великих философий, веры

и дзен-буддийские химеры…

Но этот чурка был невеждой,

он прост был, как российский рубль,

он тем потряс уж мои вежды,

что, когда хмель пошёл на убыль,

он «Общую газету» вдруг

достал и зачитал мне вслух

21

статью об акциях на бирже

и банковских расчётах. Ниже

ещё скажу об этом. Вы же

давно уж заждались рассказа

героя моего, как стал он

бездомным. Приступаю сразу.

С тех пор прошло уже ни мало,

ни много, а лет двадцать пять,

как он отправился гулять

22

с друзьями по родной станице.

(Теперь уж это заграница,

там жили русские и лица

с раскосыми глазами). Были

друзья навеселе, но мало

им всё казалось, они пили,

пока герой наш у вокзала

сознание не потерял:

он там уснул, когда упал.

23

Проснувшись, он домой вернулся.

Уж было утро. Он разулся

едва, как в страхе пошатнулся:

менты в квартире его были.

Они его с собой забрали

и уж в ментовке объяснили

за что его арестовали:

ты, говорят, вчера убил

дружка. Вот так вот, Афраил.

24

«Когда и где?» «Вы вместе пили.

Соседа Алика. Забыли?»

«Убей, не помню. Мы кутили

и было весело». «А после?»

«Да вот, уснул я на вокзале,

ну то есть перепил как ослик…»

«Свидетели нам показали,

что вы его вот сим ножом

ударили за гаражом…»

25

И покатилось… Обвиненья,

допросы, жгучие сомненья:

а может так?.. Но впечатленье

гнетущее от каталажки

его сломило: он сознался.

И вот уж вскоре по бумажке

ему, как он ни ободрялся,

в лицо суровый прокурор

прочёл суровый приговор.

26

«Друзья подставили, как видно, -

добавил Афраил. – Обидно.

А я не убивал… Эх, быдло

бессовестное…» И печально

подпёр он щёку. Но продолжил

рассказ свой Афраил опальный.

Он вышел из тюрьмы. Ну кто же

его теперь приветит? Но

о нём забыли уж давно.

27

Родня дружить с ним отказалась,

работы не нашёл: осталась

судимость в книжке, вот он малость

подумал и решил добиться,

чтоб приговор был пересмотрен,

и оправдали его лица

судебные. И вот, ободрен

таким решеньем, он в Москву

приехал. «Здесь я и живу

28

уже пять лет», - сказал уныло

нам Афраил. И Афраила

мне было жаль. Кругом всё плыло

в приятной дымке и сердечно

я стал выпытывать у чурки,

какие средства есть, чтоб вечно

он не скитался, но придурки,

затянутые в кожу, к нам

подсели. Начался бедлам.

29

Об этом позже. Или, может,

не стоит вовсе. Пусть продолжит

моё перо о том, что гложет

сейчас мой ум. Итак, читатель,

я вглядывался в Афраила

и мысленно твердил: приятель,

тебя жизнь просто раздавила,

но ты живёшь и как же так,

ты улыбаешься, чудак…

30

И захотелось мне прижаться

к нему щекой к щеке и, братцы,

побрезговал. Да и, признаться,

художник тронут вовсе не был

рассказом чурки. Он, напротив,

перебивал его и в небо

глядел ночное и наркотик

какой-то предлагал, что был

припрятан где-то, я забыл.

31

Кстати сказать, художник тоже

был издаля. По его роже

не скажешь, кто он, но похожий

на русского, хотя с акцентом

малороссийским. Он приехал

в Москву, как я сказал уж, кентом,

и видно вся эта потеха

с игрою в классики ему

была пока что по уму.

32

Он жил на чердаке каком-то

в среде полубогемной. С понтом

художник. Говорил о ком-то,

что он-де гений. Я не слушал.

Он рассказал, что промышляет

тем, что рисует лица тушью

прохожих на Арбате, знает,

как деньги делаются, но

ночами пишет полотно

33

великое о наркоманах.

В его зрачках, немного странно

расширенных, как у барана,

было отсутствие и мыслей

и чувств возвышенных. Меня он

немного раздражал, и висли

в мозгу картинки, в коих даун

присутствовал. Но, в общем, он

обычный парень был, пижон.

34

Девчонка байкерша подсела

за столик к нам и поглядела

зазывно на меня, - сидела

она до этого с друзьями

и на меня глядела, как бы

пытаясь угадать, что я, мол,

собою представляю, дабы

не ошибиться, чтобы был

не зря затрачен юный пыл.

35

Я был одет вполне прилично…

И в сотый раз я думал: птичка,

ты ошибаешься, я лично –

ничто. Какая ты смешная.

Я б подыграл, но интереса

к тебе я не имею, злая

девчоночка, какого беса

ты глазки строишь. Я – ничто.

Иди, ищи покруче кто.

36

Здесь стоит, в общем-то, отвлечься

и в слух порассуждать, что вечно

прогрессом движет, но стеречься

я должен рассуждений общих.

Всё потому, что с отвращеньем

я отношусь ко всяким тощим

философам, чьи речи пеньем

я заглушаю и люблю

весь разговор свести к нулю.

37

Но философских струн ни грамма

нет в самочке, что словно лама

мила и вертится упрямо

перед глазами, - потому-то

я не люблю всех этих кантов,

ведь вот правдивая минута:

девчонка мерою таланта

свою устроить хочет жизнь,

инстинкт ей говорит: борись!..

38

И тут подсели эти парни,

затянутые в кожу. Бар не

работал, кажется, и я не

стал дожидаться, когда хлопцы

устроят бучу, хотя я-то

уже был пьян и эти поцы

мне стали нравиться, но надо

ещё мне было позвонить

подружке, чтобы сообщить,

39

чтобы меня она не ждала

сегодня ночью. Мне скандала

хотелось, чтобы она знала,

что я в свободном, блин, полёте…