Ловушка для олигарха

До второго Нюрнбергского процесса не дошло. Но контрразведку мордой об асфальт потерли. Впрочем, чекистам не. привыкать. У них от постоянного трения мордой об асфальт эта самая морда на бомжацкую стала похожа — вся в ссадинах и царапинах. А теперь олигархи им операцию на позвоночниках и лице мечтают сделать — чтобы гнулись в поклоне, не разгибаясь, и чтобы улыбались угодливо.

Я залез в компьютер, набрал режим поиска. Там у меня база данных по всем скандалам. Отсканированные газеты в том числе… Вот эта фотография. Подполковник госбезопасности Лешков Николай Дмитриевич! Как его называли слоны? Леший? Сошелся пасьянс!

Есть у меня в архиве что-то о его последующей судьбе?

Опять задал режим поиска по файлам. И вскоре имел распечатку.

Итак, за участие в покаянном телешоу ему объявили строгий выговор, дали полковника и перевели в другое управление. ООУ — отдельное оперативное управление.

Мои мысли нарушил писк пейджера. Я взял его, взглянул и увидел три пятерки…

События начинают развиваться! А противники мои на самом деле резвее, чем можно было подумать.

Они именно в этот момент очень довольны своей ловкостью. С использованием совершенной аппаратуры они просвечивают пол и потолки в оставленной мной квартире. И искренне надеются что-то найти.

А мы ведь тоже не лыком шиты. Взяв сотовый телефон, я набрал такой короткий и такой знакомый каждому с детства номер. Сперва никто не подошел. Дозвониться удалось с третьего раза. Донесся сонный воркующий женский голос.

— Милиция! Слушаю!

— Вы слушаете, а там квартиры обворовывают! — завопил я.

— Говорите. Адрес? Что происходит?

— Воры в квартиру забрались. Дверь открыта…

Я назвал адрес.

— Хорошо. Спасибо…

«Спасибо» можно оценить, как «принято». Сейчас «Артек» — дежурный по городу, даст сигнал одной из передвижных милицейских групп. И машина вскоре будет на месте. Надо к их приходу сделать некоторые приготовления.

Я нажал на пейджере в определенном порядке три кнопки. Потом повторил операцию. На экранчике пейджера замигала единица. Запрос на повтор. Я нажал еще на кнопку.

Ну все, сейчас начнется потеха. Я бы с удовольствием съездил, глянул бы на это представление, но светиться мне сейчас там не резон.

Ничего, завтра все узнаем…

А сейчас можно и поспать.

Это только Наполеон мог спать четыре часа, и неизвестно, помогло это ему или, наоборот, из-за хронического недосыпания он и очутился наконец на острове Святой Елены. Мне нужно восемь часов полноценного сна. Утро вечера мудренее.

— Спят усталые игрушки, — хмыкнул я и сладко зевнул.

Утром я, как положено, час потратил на тренировку. Посторонний, глядя на меня, мог и не понять, что это тренировка мастера, которым я, без ложной скромности, имею честь быть. Ни тебе прыжков, ни ударов кулаком о стену, ни отжиманий по тысяче раз от пола. Я все это могу, конечно. Но только зачем ? Нет, моя тренировка — это балет. Это серия плавных, красивых, замедленных движений. Я будто сплю в этих движениях. В мягкости — сила.

Когда я совершаю эти движения, то ощущаю, что нахожусь в океане тонких энергий. Эта энергия омывает меня, течет внутри меня. Ее можно накопить, а потом выплеснуть. Овладев ею, ты становишься способен на многое. Можешь разметать толпу головорезов. Даже не поморщишься от удара кувалдой по голове. Выживешь там, где не выживет никто. Это искусство в Китае называют «цигун», занимаются им сотни миллионов человек, владеют — единицы. Как называл эту систему Мастер Вагнер? По-разному… Например, так — «если овладеешь, как надо, этой энергетикой, то любую сволочь согнешь в бараний рог».

У каждого, человека, которому на роду написано стать Бойцом, появляется учитель. Я — не исключение. У меня в жизни однажды появился Мастер Вагнер. Нет, в миру его, конечно, знали по-иному. Вагнер — это была кличка, поскольку Вагнер — его любимый композитор, и Мастер слушал его часами, иногда обливаясь слезами.

Мастера Вагнера в моем провинциальном городишко все знали как тренера по баскетболу и весьма уважали, хотя, по большому счету, не было известно, откуда он взялся. Секция пользовалась в городе большой популярностью. Так что ничего удивительного, что в тринадцать лет я пошел туда.

Вагнер прищурился, кончики губ его насмешливо дрогнули, когда он смотрел на меня — мальчишку, который пацанам из секции был чуть ли не по пояс. А у меня был тогда подростковый максималистский бзик — я считал, что могу все, вне зависимости от роста, телосложения. Например, могу выучиться на баскетболиста и чего-то там достичь.

— Не зашибут? — спросил он насмешливо.

— Не зашибут, — с вызовом произнес я. Следил он за моими успехами полгода. Потом подозвал к себе после тренировки. Мы присели на лавку в гулком пустом спортзале, И он сказал;

— Э, пацан, тебе надо заканчивать с баскетболом.

— Я не гожусь? — мне хотелось расплакаться, но еще больше хотелось надерзить, хотя это желание было нереальным. Тренеру никто никогда не дерзил. Почему-то это всем казалось невозможным, хотя он никого никогда не запугивал.

— Может, и годишься… Но, пойми, Тим, это не лучшая стезя в жизни — бить по мячу. Что это дает?