Ловушка для олигарха

Работал я с толком и профессионально, как учили в «Трилистнике». У меня было в кармане два одноразовых шприца. Содержимое одного я наполовину опустошил в его вену. Пока ему хватит. Это психотропное вещество — не убойное, средней силы, но оно позволяет достичь взаимопонимания, ну и в сочетании с другими способами творит чудеса. Немного химии, Немного внушения. Немножко уговоров. Немножко боли. И через полтора часа Бульник был в той самой кондиции, когда считают за счастье выложить все. Притом излагал свои воспоминания он сам, без понуканий, заискивающе, мне даже не надо было и подстегивать его.

— Ну, зелень подстригаю слегка у Алибабы, да, — закивал он. — Банкир не шибко щедрый.

— Постукиваешь, наверное, Алибабе на Банкира? — спрашивал я.

— А как же без этого. Только между нами. Банкир обидится. Мне тогда…

— Да что я совсем без понятия, что ли ? Между нами — как умерло, — заверил я, и Бульник, искренне обрадовавшись, продолжил рассказ.

— Кто Алибабу не знает? Алибаба — это правая рука Паука.

— Паука?

— Ну, этот Олигарх гнутый. Абрам Путанин. Слышал, небось?

— Довелось.

— Под Пауком и бандиты, и чекисты ходят. И Алибаба всеми ими заведует. Какой базар, какой развод, какой разбор — это он утрясает. Он, я тебе скажу, волчара. Один взгляд чего стоит, — Бульник поморщился и всхлипнул. Инъекция делала свое дело. Чувства и слова не особенно держались теперь у него.

— И тебя Алибаба подработать позвал?

— Ну да. Сказали — делать ничего не надо. За рулем посидишь. Им нужны были те, кто мокрухой не брезгует. Кого вид крови в истерику не вводит.

— Ты такой?

— А то. Университеты в пятой колонии в Коми знаешь какие. На лесопилку когда живых людей кидали, и их в фарш перемалывало… И стукачков кумовских на фарш пускали. И на воле… Мне не впервой. Рука не дрогнет, — он сжал кулак, руки его были защелкнуты сзади наручниками, поэтому треснуть по столу он кулаком не мог, а очень хотелось.

— Дальше,

— Волчары со мной были. Из окружения Алибабы. Один из них — в ментовской форме. Он машину этого чудака жезлом тормозит. Мол, сержант Сидоров. Проверка документов. Лох и купился. Вылез, какой-то бумагой, подписанной ментовым начальством, трясет. Мол, его, лоха, машину благодаря этой бумаженции проверять нельзя. А ему — пройдите. В джип усадили…

Бульник замолчал, тупо уставившись перед собой и стену, передернул могучими плечами. Вздохнул.

— Чего замолк?

— Они интеллигенты, — произнес мрачно Бульник. — Укольчик ему в руку. Фраер гнутый пару раз дернулся — и все.

— Кто дернулся?

— Журналист… Сдох, псина телевизионная.

Я сделал вид, что на меня это заявление впечатления не произвело, хотя, понятно, кривил душой. Произвело впечатление. Еще какое впечатление!

— Волчары-то в машину сели во вторую и отчалили вместе с тачкой журналиста. А нам с Лупоглазом сказали от тела избавиться так, чтобы не нашли.

— Лупоглазый?

— Он из свиты Алибабы. Спец от жмуриков избавляться. Трупы в какой-то сильно злой кислоте растворяет… Хи-хи, концы в кислоту. И ни один мент ничего не найдет. Алибаба ему доверяет, — Бульник вдруг хитро хихикнул, — А зря доверяет.

— Почему зря?

— Потому что мы Алибабу кинули.

— Как это вы его кинули?

— Решили, чего материалу-то пропадать? У Лупоглаза связи с мясниками.

— С кем?

— Ну, которые людей на органы продают. А труп — свежачок, Даже еще не отдергался. Мы и двинули к ним.

— К мясникам?

— Ну да. В холодильник… Чего добру пропадать?

— Все в дело должно идти, — подбодрил я Бульника.

— Лупоглаз своего не упустит. И с тех, и с этих поимеет, — Бульник еще раз хихикнул.

— Где холодильник?

— На Северо-Западе. У Смирновских прудов. Не слишком большой холодильник. Там ножки Буша раньше хранили. Только никто не знает, что там еще одно отделение есть. Тайное. Для доке… добо… Как их, тьфу!

— Доноров.

— Ага, Доноров.

— И вы Михаила Зубовина продали на запчасти?

— Может, еще не всего. Там у них все сложно. Это целая наука. Туда с суконным рылом не влезешь. Есть первой очереди органы, которые лежать долго не могут. Есть второй. А есть, которые годами могут храниться. Заморозка там — ого-го. Лупоглаз говорил, они органы азотом морозят, Палец туда засунешь — сразу как льдышка отколется. Гадом буду, так и есть!

— Хорошо, — кивнул я. — Если он в холодильнике, кто ведет ток-шоу «Стриптиз души» ?

— Вот именно. Кто? — кивнул Бульник.

— Так кто?

— Я так думаю, без чертовщины тут не обошлось.

— Какой чертовщины?

— Не знаю. Буду, может быть. Или наше деревенское колдовство. Или еще чего.

— Ты чего плетешь?

— А тогда как же — он в холодильнике, а передача выходит, а?

— Не знаю.

— Вот и я не знаю, — торжествующе заключил Бульник.

Проговорили мы почти всю ночь. Я вкатил ему еще одну инъекцию для поддержания искренности.

А завершил инъекцией «альфа-клаветина». Теперь он не вспомнит, что с ним происходило.

Если учесть, что я его уже угощал несколько дней назад «альфа-клаветином», а сегодня еще прошелся сывороткой правды, головные боли и провалы в памяти ему на полгода обеспечены. Но голова — не самая необходимая часть его организма. Переживет…