Ловушка для олигарха

— Президент убыл в очередной отпуск, — с искренним сожалением произнес пресс-секретарь президента. — Но это вовсе не значит, что он будет отдыхать, когда страна находится в очередном политическом кризисе. Он будет работать с письмами трудящихся.

Очередной отпуск. Так как очередь на отпуск была очень небольшая — из одного человека — поэтому отпуск, соответственно, растягивался до полугода, не считая больничных. Большой Папа был болен — это знали все.

— А это правда, что президент решил остаться на четвертый срок? — осведомилась телеведущая третьего канала Светлана Синицина.

— Об этом вы спросите у президента, — хитро прищурился пресс-секретарь. Он обладал потрясающей способностью, необходимой для этой профессии, — чем сильнее он врал, тем более честным становился его взгляд и тем более искренним тон. Сейчас он прямо лучился как лампочка Ильича открытостью, значит, дела у его начальника обстояли совсем неважно. Назревали какие-то события.

— Спасибо, — с чувством произнесла Синицина. А потом весело закончила:

— И долгожданная рекламная пауза.

На экране возник истощенный ребенок, как из концлагеря смерти Дахау, и послышался замогильный голос:

— Ему нечего есть, потому что ты не заплатил налоги… Потом зажравшаяся псина, на которую, похоже, налоги нашлись, лопала со вкусом корм «Чаппи». После этого телезрителей просветили насчет подгузников, таблеток от боли в пояснице и пасты для здоровых зубов.

— Я знаю, уже поступил заказ на мое физическое уничтожение, — изрек выпрыгнувший на экран после рекламы зубной пасты Абрам Путанин на организованной им пресс-конференции.

— Кто? — крикнули из зала.

— Вам нужны фамилии, скажите? Нужны, да? Скоро я назову всех поименно, — пообещал он. — Всех, — погрозил он пальцем телеобъективу.

— Это связано с делом о залоговом аукционе по продаже компании «Нефтькам»?

— Это связано с тем, что политический экстремизм уже стучится в каждый российский дом. Они могут убить меня. Но этим выстрелом они целят в новую Россию. А Россию им не убрать…

И мне все чаще вспоминались слова Кухенбадена о близких событиях. То, что они назревали, было видно и по масляным, бегающим глазам теледикторов, и по галерее образов деятелей оппозиции, снятых широкофокусными объективами, отчего лица искажались, как в комнатах смеха, и принимали дебильные черты. И по огрызухам самой оппозиции: мол, не допустим неконституционных мер.

От заказчика пришло очередное понукание — активизировать расследование. Заказчик нервничал…

Активизироваться так активизироваться. Плохо, что я упустил кончик ниточки с Инженером. Ничего, найдем ее снова.

А пока надо попытаться разобраться в том, куда и откуда дуют политические ветры, плавно переходящие в ураганы. А кто у нас тут основной метеоролог? Правильно. Депутат.

Депутата я нашел, где и положено быть народным трибунам — на митинге. У Ярославского вокзала стоял партийный грузовик, оборудованный трибуной и громкоговорителем. По трибуне неистово колотил кулаком сам Эдуард Ширшиновский.

— Какой вам нужен президент? — кричал он, покусывая микрофон, — Такой, как я. Однозначно. Только идиот может не понимать, что я в силах озолотить страну. Деньги надо брать на Юге. Ирак даст пять. миллиардов России. Иран даст восемь миллиардов России. Америка? Америка ничего не даст. Америка меня боится. Мне сто миллионов долларов предлагала Америка, чтобы я не баллотировался в президенты. Сто миллионов. Чего смеешься, скотина?! — напустился он на кого-то из толпы. — Уберите его. Вообще уберите! Вот такая скотина и не дает жить России! Ну-ка! — он протянул руку.

Стоявший рядом в кузове грузовика Депутат вложил в его ладонь пустую пластмассовую бутылку, на дне которой плескалась какая-то мутная жидкость.

— Получи! — Ширшиновский швырнул бутылку в не понравившегося ему гражданина. — Шпион, однозначно!

Зрелище было занятное. Слова у лидера либеральной партии текли свободно и красиво, напористо, как горный поток, иногда вскипая, иногда закручиваясь водоворотами. Уж что, что, а трепаться он умел.

Митинг закончился. Ширшиновский слез с грузовика и на машине с мигалкой убыл в загородную партийную резиденцию. А Депутат, утомившись подавать бутылки, отправился к ресторану «Славянский базар».

У дверей ресторана я его и перехватил. Пока он не увидел меня, вид у него был благостный, как у человека, рассчитывающего сейчас хорошо, со вкусом поесть и выпить бокал вина.

— Привет, — сказал я.

— Опять ты? — простонал Депутат.

— В машину, — кивнул я на свой «Москвич».

— В эту? — скривился он, будто ему предложили покататься на телеге с квадратными колесами.

— В эту, в эту.

Рванул я с места резко, на всех парах. Если Депутата и ведет сейчас наружка, то она должна проявиться, должна попытаться не упустить объект…

Нет, никого. Похоже, Депутат спецслужбы и политических конкурентов не интересовал.

— Ну кто так ездит? — воскликнул Депутат, трясущейся рукой тыкая в защелку ремнем безопасности, о котором внезапно вспомнил.

— С ветерком, — ухмыльнулся я.

— В голове у тебя ветерок. И угораздило меня с тобой связаться, — он очень переживал о несостоявшемся ужине.