Ловушка для орла

– Словно сами небеса постарались, чтобы город предстал перед тобой в полной красе, моя дикарочка. Или мой ласковый послушник? – шепнул Дэвид на ухо Мойре, когда они въехали на двуколке, нанятой ими, на холм Калтон и перед ними открылась панорама королевского города Эдинбурга, столицы Шотландии.

Мойра, казалось, никак не отреагировала, хотя Дэвид и ощутил легкий пинок в бок. Пусть дерется. Она права, что утихомиривает его, а то еще вдруг окажется, что их возница понимает гэльский язык и заинтересуется, кто эти два пассажира – один в грубой одежде наемника, второй – в темной сутане бенедиктинца с надвинутым на лицо капюшоном. Но Дэвид словно потерял голову от радости и любви к Мойре. Подстриженная под мальчишку, забавная, она оставалась все такой же очаровательной, милой, желанной… И он так истосковался по ней, что вместо того, чтобы сразу тронуться в путь, не отказал себе в удовольствии провести с ней ночь в Сент-Эндрюсе. Это была такая сладкая ночь! И как упоительно было вновь обнимать и ласкать ее, ощущать страстную отзывчивость ее тела и самому отдаваться ей в неге наслаждения.

Она была столь пылкой, что Дэвид в какой-то миг даже заволновался, не повредят ли их любовные игры ребенку, которого она носит под сердцем. Но когда он сказал ей об этом, Мойра лишь рассмеялась.

– Мне кажется, что это дитя и сделало меня такой чувственной к ласкам. Каждое твое прикосновение приносит мне дикую радость, я как будто сама не своя. О, люби же меня, люби!..

По крайней мере, эти ласки помогли Мойре отойти от шока, который она испытала, когда Дэвид поведал ей о том, кто она и какого рода. Отец – шотландец с Пограничья и оттуда же мать-англичанка. Мойра была потрясена.

– Нора всегда говорила, что мне нельзя возвращаться в края, откуда она родом! – испуганно твердила она. – Мать опасалась мести, она страшилась… И ты хочешь отвезти меня к ним?

Дэвида даже озадачили ее почти детские страхи: Мойра всегда казалась ему достаточно разумной и сильной, но, видимо, мать постаралась так глубоко заложить в нее страх перед местью родичей убитого ею Уолтера Керра, что она просто запаниковала. Дэвиду пришлось постараться, чтобы Мойра, испытывавшая ужас и страшившаяся ехать к Геронам, поняла, как это может изменить ее жизнь. Она возвысится, ей не нужно будет рассчитывать только на свою привлекательность – наоборот, она будет знать, что ее красота отныне защищена высоким положением. Поэтому он вновь и вновь рассказывал о Геронах, родне ее матери из замка Форд-Касл, о том, какой это уважаемый род в Пограничье. Что же касается мести, то, будь нынче не столь тревожное время, ее появление вполне могло бы даже стать поводом для примирения двух враждующих родов, Геронов и Керров. Ну, если родственник Мойры – ее лихой дядюшка Джон Бастард – не натворил на границе еще каких-нибудь дел за истекшее время.

Это были долгие разговоры. Но были еще и долгие упоительные ласки. А потом ранний отъезд. Они переправились через воды залива Ферт-оф-Форт и, когда совсем рассвело, спустились на пристань городка Лит[29] близ Эдинбурга. Здесь была обычная портовая суета, воздух пах морем и свежей рыбой, у берега сновали парусники, грузчики сносили тюки с кораблей, над тесно стоявшими в стороне домиками поднимался ввысь дым из множества труб, который вскоре развеивался свежим морским ветром. Чтобы поскорее попасть в Эдинбург, Дэвид предпочел нанять двуколку – из тех, что стояли вдоль набережной Лита к услугам желающих проехать в саму столицу. И вот не прошло и часа по их прибытии, как крепкий бурый мул втащил двуколку на обвеваемый ветрами зеленый Килтон Хил. Они миновали несколько сторожевых вышек и грубые стены городской тюрьмы – и перед ними раскинулся Эдинбург.

Мойра смотрела вперед широко раскрытыми глазами.

– Дун Эдин![30] – выдохнула она восхищенно.

В свете прорывавшихся сквозь облака лучей солнца столица Шотландии показалась ей удивительной и прекрасной. Ряды домов, башни, колокольни, шпили великолепных церквей, а еще дальше, словно король на троне, на высокой скале возвышался над городом замок королей. И все это в обрамлении зеленых волнистых холмов, в мягком сиянии солнца.

Мойра действительно была дикаркой с севера, но благодаря врожденному достоинству ей удалось сдержать бурное восхищение. Она сидела подле Дэвида и озиралась по сторонам, пока возница направлял двуколку вниз и пока они наконец не оказались на улицах города. Дэвид рассказал Мойре, что среди скопления городских построек Эдинбурга есть немало настоящих дворцов-замков: многие шотландские вельможи предпочитают иметь собственные особняки в столице, чтобы в любой момент оказаться при дворе, дабы скорее сделать карьеру.

Мойра спросила:

– Если ты столько знаешь об Эдинбурге, то, выходит, нередко бывал тут?

– Бывал, – чуть кивнул Дэвид, разглядывая многочисленные кровли и колокольни впереди. – Красивый город. Он не может не вызывать восхищения.

– Но как же тогда…

Она не договорила, замялась. Все же Дэвид был тут чужаком, засланным лазутчиком. Хотя и она сама… Мойра уже не знала, кто она в этой стране.