Ловушка для орла

Наконец его пригласили войти, он оказался в прямоугольном зале, освещенном факелами, старинном и мрачном, но пестро украшенном развешенными на балках вымпелами самых ярких расцветок.

Здесь находились несколько человек из штата Дакра, в основном воины, но были и писцы, а сам хозяин беспечно возился с собаками: он выбирал себе щенка из помета большой суки алаунта[51], которая была тут же, пока милорд разглядывал ее выводок. Лорд Дакр смеялся, поднимая то одного, то другого из забавных маленьких щенят, а сука беспокойно крутилась рядом, поскуливала и тыкалась темной мордой то в своих детей, то в руки Дакра.

Дэвид стоял в стороне, наблюдая эту мирную картину. Сейчас лорд Дакр выглядел как обычный тан в домашней обстановке. Однако ни один из местных танов не одевался с такой роскошью: одеяние лорда Дакра не уступало нарядам вельмож при дворе короля Генриха. Будучи довольно крепким и коренастым, как истинный воин, сэр Томас был одет в богато расшитый джеркин с множеством прорезей, а сверх него расходился складками опушенный куницей светло-серый гуан. Сильные мускулистые ноги лорда Дакра были обтянуты узкими штанами и обуты в туфли с «утиным носом» – широким и квадратным, бывшим последним писком придворной моды. Дэвид, сам относившийся к моде с должным вниманием, отметил это желание северного лорда выглядеть достойно и посмотрел на него с одобрением. Томас Дакр был солидным мужчиной за сорок; у него было широкое лицо с резкими чертами и наголо бритая голова, которую он стал брить после того, как заметно полысел; а вот коротко подрезанная борода и пышные усы его были густые и, словно солью присыпанные, серебрились сединой. Но, несмотря на седину, сэр Томас выглядел крепким и полным сил. Дэвид вспомнил, что Дакр, будучи еще юношей, сражался за короля Ричарда III на Босуортском поле[52] против Генриха Тюдора. Однако после победы Тюдора сумел оправдаться перед победителем, поклявшись, что лишь по неопытности примкнул к его противнику. В конце концов подозрительный Генрих VII проникся к Дакру симпатией, и с тех пор милости Тюдоров так и сыпались на него. В отличие от Перси, которым Тюдоры по-прежнему не доверяли полностью.

В какой-то миг Дакр обратил внимание на стоявшего поодаль Майсгрейва – смех его смолк, а веселье сошло на нет, словно загасили свечу. Взгляд стал жестким и внимательным. Он обратился к Дэвиду не сразу, сначала сказав стоявшему рядом псарю:

– Вот этого с пятном на лбу я, пожалуй, выберу для себя. Займись его обучением, парень. Остальных пока можешь унести.

И повернулся к Дэвиду:

– Так, так, я вижу, прибыл рыцарь Бурого Орла Майсгрейв. Известный тан из Мидл-Марчез. Я знаю, что у вас богатейшие стада, которые являются источником вашего благосостояния и которые весьма неплохо охраняются, как и ваш участок границы, отмечу. Если не ошибаюсь, под вашим началом где-то две сотни воинов.

– Не ошибаетесь, милорд.

– Как и не ошибусь, сказав, что вы любимчик графа Перси Нортумберленда. Что заставило человека Перси явиться ко мне во время отсутствия вашего прославленного покровителя?

– Как раз отсутствие моего лорда и стало причиной того, что я прибыл к вам, как к Хранителю границы, милорд. У меня есть сведения, какие необходимо донести до вашей милости.

– С чего мне доверять человеку Перси? – сурово спросил Дакр, откидываясь на спинку высокого кресла.

Среди его людей прошел ропот, и Дэвид даже различил, как кто-то сказал, что, мол, стоило Нортумберленду уехать, и вот уже первый перебежчик в стане его соперника Дакра.

Дэвид смотрел прямо в широко посаженные карие глаза Хранителя границы.

– Я понимаю, что вы имеете в виду, милорд. Среди моих людей кое-кто тоже спрашивал, зачем ехать к Дакру. Но если простые люди недоумевают, как можно забыть прошлые противостояния, то люди, ответственные за судьбы населения и страны, должны быть выше мелких дрязг и соперничества перед лицом общей опасности.

В зале опять послышался ропот, но Дакр смотрел на Дэвида с некоторым удивлением, и, как показалось последнему, под пышными усами лорда промелькнула улыбка. Потом последовал резкий взмах руки, призывающий к тишине.

– Ваши слова ценны для меня, Майсгрейв. И мы больше не будем говорить о Перси. Итак, во имя Господа Бога, говорите, какие у вас донесения для меня?