Ловушка для «Осьминога»

– Да, фактор времени – вещь упрямая… Его не сбросишь со счетов ни в личной жизни, ни в бытии государств и народов.

Они еще успели поговорить о том, как мучительно медленно меняется политическое мышление западных деятелей, не учитывающих, что в историческом аспекте значение фактора времени состоит сейчас в отсутствии какого-либо временного буфера, позволяющего затягивать ядерные проблемы. Не существует больше простора для дальнейшего нагромождения политических ошибок.

– Недавно прочитал работу киевского писателя-фантаста Владимира Савченко «Штормовое предупреждение», – сообщил Андрей.

– Новый роман? – спросил Колмаков. – Я немного знаком с его творчеством…

– Нет, на этот раз ошеломляющее научное исследование. Физик по образованию, Савченко проанализировал справочники изотопов за разные годы, взяв в качестве базовых элементов радий-226, торий-232, уран-238 и 235, а также плутоний-239. И доказал, что периоды полураспада вовсе не постоянные величины. А ведь в их постоянстве мы были убеждены всегда и на этом убеждении строили расчеты.

Колмаков не до конца пока понял, о чем идет речь, и на всякий случай сказал:

– Но ведь и общей теории ядерных процессов пока не существует… – На этом уровне знаний физики у него хватало.

– Тем более, – сказал Колотухин-младший. – Не создав теоретического фундамента, мы выпустили ядерного джина из бутылки. Научились «включать» атомные процессы, а вот «выключать», останавливать реакцию не умеем. Неужели ни ученые, ни писатели, ни философы, спрашивает Савченко, не понимают, что природа играет с нами в поддавки? Савченко отмечает тенденцию к природному нарастанию распада и самих радиоактивных веществ, и к увеличению таких элементов. И называет восемь элементов, от теллура до платины, которые до сорокового года числились стабильными, а в наше время стали распадаться… А мы, люди, сосредоточивая вместе огромные массы ядерного горючего, не задумываемся о последствиях этого. В одном только реакторе типа чернобыльского четвертого блока заложено сто девяносто две тонны урана, обогащенного изотопом двести тридцать пять. А боеголовки с общим тротиловым эквивалентом в тринадцать тысяч мегатонн?

Наступила пауза.

– Да, – сказал Колмаков, – невеселые цифры… Я читал изложение нашего доклада в МАГАТЭ. Там указывалось, что двадцать шестого апреля в один час сорок три минуты сорок секунд внезапно возросла мощность атомного реактора четвертого блока.

– А вы обращали внимание, Николаи Иванович, на такой факт: реактор находился в режиме плановой остановки, работал всего на семи – семи! – процентах мощности!

– Тут и загвоздка… Быстрый рост мощности реактора мгновенно воспарил воду в его каналах – и грянул паровой взрыв, который разрушил часть конструкции, выбросил наружу около трех процентов ядерного топлива.

– Но это же потрясает! От семи процентов, по су­ти от холостого режима, до аварийных величин. Видимо, смесь урада-235 была в реакторе такой, что сработала как усилитель нестабильности.

– Задачка, – покрутил головой Колмаков. – Нестабильность параметров ядерного горючего. Тут есть нечто. Можно мне взглянуть на эту работу Савченко.

– Я отдал ее отцу… Попросил его прочесть и снять ксерокопии. Один экземпляр ваш, Николай Иванович.

– Спасибо, Андрей. Вопрос, насколько я понял, в том, что в силу нарастающей изменчивости параметров ядерных материалов их нельзя концентрировать в одном месте.

– Верно… Ни для военных целей, ни для мирных, – подтвердил Андрей. – Как бы нам в космос не пришлось выбрасывать эту заразу.

«Надо связаться с Василием Дмитриевичем, – подумал Колмаков. – Что думает по этому пугающему поводу академик?»

– Мое личное время истекло, – произнес Андрей, взглянув на часы, и посмотрел на машину, у которой они остановились. – Своя или служебная?

– Казённая, – улыбнулся Колмаков. – Мы на эксперименте: у кого есть шоферские права, водим са­ми за дополнительную оплату. Может быть, все-таки подвезу, если по дороге?

– Я к Марине собрался, – признался, наконец, Колотухин-младший. – Поэтому лучше на метро… Она рядом со станцией живет.

– Собираетесь пожениться? – прямо спросил Колмаков.

«В конце концов, могу я об этом спросить парня или нет?» – подумал он.

Лицо Андрея расплылось в счастливой улыбке.

– Это было бы для меня… Просто не знаю… Она такая девушка, Марина…

– Так в чем же дело? – спросил Колмаков. – Вы ведь и сами парень хоть куда.

– Предложение давно сделал. И Бронислава Иосифовна не возражает. А вот Марина… У тебя отец академик, а я кто такая… Чушь это все! При чем здесь отец?

«Марина против?! – насторожился Колмаков. – Из-за отца-академика… Не похоже на нее. Тут что-то кроется. Или пытается разжечь парня посильнее. Это мне вовсе не нравится. Тут некий ход. Но куда он ведет?»

– Возможно, сегодня у нас решающий день, – признался Андрей. – Звонил на работу… Приходи, го­ворит, домой, тебя ожидает сюрприз. И голос такой веселый…

«Совсем ошалел парнишка», – мысленно вздохнул Колмаков и протянул Андрею руку.

– Тогда беги к метро. Желаю удачи, – сказал он.

IV