Ловушка для простака

– Что ж, я чувствую, что сегодня усну спокойно… в отличие от предыдущих ночей. Спокойной ночи, Эдит, спокойной ночи, Людовик… Я далеко не оптимист, но думаю, вы уже вправе мечтать о вашем общем будущем…

Франц пошел было к себе в комнату, но на пороге снова обернулся.

– И подумать только, что, если бы только упрямому, как мул, полицейскому инспектору не пришло в голову копнуть поглубже, потому, видите ли, что официальный вердикт его не устраивал, Энрико Шмиттер с дружками вышли бы сухими из воды! Удачи такого рода и вознаграждают нас за все прочес, Сенталло…

Если Вертретер и вправду отлично выспался, то о Людовике этого никак не скажешь. Всю ночь он вертелся с боку на бок, но сон не шел. Невзирая ни на что, он не мог уверовать в виновность Энрико Шмиттера. То, что друг-благодетель оказался не только вором и убийцей, но еще и злым гением, отправившим его за решетку, просто не укладывалось в голове. Существуют особые границы восприятия, за пределами которых человеческий мозг отказывается работать. Всю жизнь страдая от людской злобы, Сенталло цеплялся за несколько светлых воспоминаний, спасавших его от беспросветной тоски. Если появление в его жизни Эдит Вертретер в какой-то мерс смягчило удар после того, как Людовик узнал о двурушничестве Мины, то кто поможет забыть о предательстве тех, кто, казалось, любил его как сына? Вопреки рассудку, подсказывавшему, что надо смириться с отвратительной правдой, Людовик упрямо твердил себе, что разговор с господином Шмиттером все уладит и объяснит. Он еще не знал, каким образом, но уж очень хотелось верить, что управляющий персоналом банка Линденманн сумеет рассеять это чудовищное недоразумение. В конце концов, инспектор уже не раз ошибался, может, и теперь он не прав? Вертретер, конечно, думает лишь о благополучном разрешении всех загадок и слишком рад, что одержал верх, несмотря на все препоны, а потому не особенно раздумывает о нравственной стороне вопроса и психологическая невозможность Шмиттера-преступника его нисколько не беспокоит. Есть лишь виновные и невиновные. Вспомнив, как Вертретер радовался, предвкушая арест господина Шмиттера, Людовик едва не возненавидел инспектора.

Утром, когда все трое собрались за завтраком, ни Франц, ни его сестра ни словом не намекнули, что заметили измученный вид своего гостя. Что бы ни думал Людовик, Вертретеры понимали его растерянность и уважали его горе. Полицейский уже собрался уходить, как вдруг Сенталло спросил:

– А мне что делать?

– Отдохните, старина. До завтрашнего вечера, когда вы встретитесь со Шмиттером, мы все равно ничего не можем предпринять. Стало быть, поваляйтесь в постели и расслабьтесь. А завтра вы погуляете по городу и заодно проводите Эдит на экспресс в Этцернелен…

Эдит перебила брата.

– Нет, Франц, я поеду только в воскресенье утром. Я хочу остаться здесь и узнать, чем все кончится… А кроме того, по-моему, Людовика не надо оставлять одного…

– Ну что ж, хорошо, дети мои, поступайте как знаете! А я побегу рассказывать комиссару Лютхольду последние новости и обсуждать с ним меры, которые нам придется принять, с одной стороны, чтобы вас защитить, Сенталло, а с другой – чтобы убийца в очередной раз не проскользнул у нас между пальцев. Шмиттер обрек вас на семилетнее тюремное заключение, а потом пытался свалить на вас еще и три совершенных им убийства. Нельзя же быть благодарным до слепоты!

Выслушав рассказ Вертретера, комиссар недоверчиво покачал головой.

– Уж не больны ли вы, инспектор?

– Вы можете что-нибудь противопоставить моим доказательствам, господин комиссар?

– Противопоставить ва… Да все! Понимаете, Вертретер, все! Эта история с начала и до конца притянута за уши! А ваш Сенталло – просто сумасшедший, теперь в этом и сомневаться нечего! Да-да, и к тому же преступный сумасшедший! Он питает навязчивую ненависть ко всем, кто в его больном мозгу выглядит виновником якобы несправедливого приговора! Но, черт возьми, я знаю Шмиттера больше двадцати лет и повторяю вам: все это набор нелепостей!

– Как угодно, господин комиссар, завтра мы это проверим.

– Совершенно верно, инспектор, хотя я ничуть не сомневаюсь, что ваш Сенталло проведет ночь в камере, ожидая, пока его отправят либо обратно в тюрьму, либо в клинику. Желание во что бы то ни стало обелить этого типа превратилось у вас в идею фикс, и вы готовы поверить любым сказкам, лишь бы они лили воду на вашу мельницу!

– В таком случае, господин комиссар, я подаю в отставку!

– Не кипятитесь, господин Вертретер! На меня это не действует! А что до вашей отставки, то я сам потребую ее завтра вечером. И если с господином Шмиттером вдруг случится несчастье, вам грозит кое-что посерьезнее.

– Но, господин комиссар, Сенталло звонил ему у меня на глазах!

– А вы удостоверились, что он действительно разговаривает с господином Шмиттером?

– Нет.

– Вот как? А ведь это азбука нашего ремесла! Однако вам так хочется поверить в виновность господина Шмиттера, что вы даже не удосужились сделать элементарную вещь!

– Уверяю вас, мне бы и в голову не пришло заподозрить его в чем бы то ни было!