Ловушка для простаков

— Немного рановато, не правда ли? Я полагал, что заведения вроде вашего закрываются не раньше четырех, а для того, чтобы дойти до дому, нужно несколько больше чем одна минута.

— Действительно, было еще сравнительно рано,— согласился Берт.— Видите ли, я испытывал нечто похожее на чувство ответственности за Джорджию. Последние две недели я взял за правило уводить ее отсюда пораньше, до закрытия.

Полицейский кивал головой, скрестив на груди руки и откинувшись на спинку стула. К столику подошел Палермо.

— Все в порядке,— сообщил он Берту.— Энди и Элис оказались дома и должны быть здесь с минуты на минуту. Они просили передать тебе их признательность.

— На здоровье,— сказал Берт.

Он с досадой отметил, что Палермо, заполучив новую певицу с пианистом, явно успокоился, как будто с Джорджией ничего не случилось. Правда, он еще не в курсе событий. Что ж, пусть читает газеты.

— Так вот,— продолжал Берт, когда Палермо удалился.— Сразу от нее я пошел домой и проспал до шести вечера. Потом я пытался дозвониться к ней, но к телефону никто не подошел.

— Это было в шесть вечера? — спросил детектив, делая пометки в своем блокноте.

— Мне бы хотелось, чтобы вы не делали этого,— попросил Берт.

— Не делали чего?

Берт подался вперед и положил руку на плечо полицейского:

— Послушайте, ведь они знают, что произошло, потому что это их рук дело. Они находятся где-то здесь, в зале, и ведут за мной наблюдение.

Бэртон внимательно посмотрел на пианиста, потом закрыл и убрал блокнот в карман.

— Лично я считаю, что вы вне всяких подозрений, — сказал он.— А теперь рассказывайте об этом вашем, как его, чувстве ответственности. Когда оно возникло?

— Вообще-то, я всегда чувствую себя в какой-то мере ответственным за девушек, с которыми выступаю, — сказал Берт.— Знали бы вы, каково нам музицировать в этих кабаках и до чего тошно смотреть на разных ублюдков, когда они налакаются! Многие абсолютно уверены, что певица — это их собственность.

— Как раз об этом вы и должны мне рассказать,— заметил Бэртон. — Вы были близки с этой женщиной?

Берт улыбнулся:

— В общепринятом смысле этого слова — нет. Но когда я садился за инструмент и она начинала петь, по-настоящему петь, все вокруг затыкались, жадно слушая, а мы глядели только друг на друга... Такие моменты нельзя не назвать близостью. Ничего, кроме этого.

— Мистер Хабер,— сказал Бэртон,— у нас имеются основания полагать, что это убийство — дело рук Малютки Сэмми. Она знала Сэмми?

— Кто же его не знает?

— Я имею в виду, она...

— Знаю, что вы имеете в виду! Нет!

— Но ведь она сталкивалась с ним?

— К сожалению.

— Вы не хотите рассказать мне об этом?

— Не хочу. Но придется, не так ли?

— Придется.

— Хорошо. Все началось, как я уже говорил, две недели тому назад. Мы только что спасли это заведение от краха. Вы слыхали, как она поет?

— Нет. Какого числа произошло ее знакомство с Малюткой?

— Одиннадцатого. Сэмми находился здесь всю ночь. Когда я начал исполнять свой первый номер, он уже сидел со своими бандитами вот за тем столиком. Потом я стал наигрывать выходную песню Джорджии; видали бы вы, как он вытаращил глаза, когда Джорджия появилась в зале!

— Он что-нибудь отмочил?

— Нет. Во всяком случае не сразу. Поначалу все было пристойно. На протяжении всего вечера он через официанта посылал нам вино. А на следующий день к ней на квартиру принесли большую корзину цветов. После этого он опять пришел сюда, на этот раз уже с домогательствами.

— И тут вы почувствовали свою ответственность?

— Да,— ответил Берт.— Если бы этот подонок хотя бы немного ей нравился, тогда другое дело, тогда бы мне было наплевать. Но она его просто видеть не могла. В нашем деле имеется много уловок для того, чтобы поставить на место распоясавшегося посетителя. Но этого ублюдка ничем не проймешь. В конце концов он довел ее до того, что она публично стала его оскорблять. А потом наступил вчерашний вечер.

— И что же?

— Она проходила мимо его столика, когда шла переодеваться для следующего номера, и он схватил ее за руку. Тогда она взяла со стола его стакан и выплеснула содержимое ему на манишку.

— Понятно,— сказал полицейский.— Малютка известен своим болезненным чистоплюйством и привередливостью в отношении одежды, так что он наверняка завелся.

— Я решил не встревать в эту сцену,— продолжал Берт.— Но знаете, что я сделал? Начал наигрывать песенку «У водопада». Весь зал разразился хохотом! Еще бы, ведь все видели, что произошло. Среди всеобщего смеха Сэмми снялся с места и ушел со своими гориллами.

— Одно к одному,— сказал полицейский.— Малютка из себя выходит, если над ним смеются, и никогда не прощает этого. Итак, вы увели ее домой?