Ловушка для птички (СИ)

— Не уверена, — улыбаюсь в ответ.

Вот-вот мы оба рассмеёмся.

Открываю морозильник и — о чудо! рядом с пустой лёдницей лежит пакетик замороженных равиоли с мясом индейки. Когда я перевозила вещи из отеля, наш детский повар всучила их для Николь.

— Будешь детские пельмешки? Они быстро варятся и гипоаллергенные. В них точно нет сложноцветных! — мой голос звучит ликующе.

Я уже примерила на себя звание худшей хозяйки в жизни Гордиевского, но равиоли спасли ситуацию. А с несладким йогуртом они вкусней, чем со сметаной, кстати.

Пока закипает вода, мы стоим на балконе. Смотрим на темную гладь моря и по очереди вздыхаем. Никто не рискует начать диалог.

— Потрясную вечеринку организовали твои друзья, — захожу издалека.

— Теперь и твои. Вы с Ариной подружились, со слов Гарика.

— Мы не так много общались, чтобы стать подругами, но у нас с ней много общего.

— Давно заметил.

— Они знают, кто я? Знают о нас в прошлом?..

Кивает.

— …Тебе не кажется, что это некрасиво по отношению к твоей жене? В какой-то момент вечеринки я поймала себя на мысли, что все вокруг знают о нас. За спиной у Юли шушукаются, но в глаза ей улыбаются. Так подло…

Он не дает закончить:

— Не кажется. Во-первых, о нас знают только Белецкие и, возможно, догадывается Тимур. Никто из них не станет шушукаться, поверь. Во-вторых, Юля вовсе не несчастная овечка, какой ты пытаешься её представить. С чего бы тебе за неё переживать? С ней тоже решила подружиться?

— Нет, с ней у нас нет ничегошеньки общего.

Если сейчас добавить «кроме отца наших детей», пельмени можно не варить. Миссия ночного чая будет считаться выполненной.

Но я не стану сообщать ему о дочке вот так — между прочим, в разговоре о его жене.

На плите закипает вода, и я иду забрасывать пельмени.

— Ммм, как вкусно! — спустя несколько минут мычит довольный Гордиевский, за обе щеки уплетая детские равиоли, приправленные йогуртом и щедро посыпанные смесью перцев.

— Острое не может быть невкусным, иначе оно недостаточно острое, — подхожу и двумя пальцами беру один пельмешек.

Жую. Острый настолько, что глаза слезятся.

— Стопудово! — подтверждает Никита с полным ртом.

— Так говорил мой папа, — вздыхаю.

После курса психотерапии я вспоминаю папу с грустью, а не с болью и обидой, как раньше. Глядя на Гордиевского, грусть снова трансформируется в боль.

Как рассказать ему о наших отцах? И надо ли?

Съев пельмени, Никита оживляется. Принимается вспоминать вечеринку: кто в чём пришел, какие были конкурсы, кто как плясал на танцполе и на столах. Называет незнакомые имена. Я не успела познакомиться со всеми и не всегда понимаю, о ком речь, но слушаю с улыбкой. Вечеринка и вправду получилась зачётной.

Внезапно чувствую, как тяжелеют плечи. Смотрю на часы — четыре пятнадцать утра — немудрено, что усталость навалилась. Третья ночь подряд без сна. Третья ночь рядом с ним.

По ощущениям, мы не расстаёмся несколько недель. Слишком эмоционально и насыщенно событиями. На лицо явный передоз Гордиевским, а мне всё равно хочется быть рядом с ним. Это зависимость, и она прогрессирует.

— Никит, мне нужно сказать тебе что-то очень важное, но лучше сделать это на свежую голову. Сейчас очень устала и хочу спать, — признаюсь, глядя на него посоловелыми глазами. — Извини, кажется, я переоценила возможности своего организма.

— Пообедаем завтра?

— Хорошая идея. Созвонимся, — тру глаза.

Они слипаются. Хорошо, что стою. Сидя уже заснула бы.

— Тогда я вызываю такси? — достает из кармана телефон.

Не понимаю, почему он спрашивает. Надеется, что предложу остаться? Ну уж нет!

— Я пойду, — неопределенно взмахиваю рукой в сторону спальни. — Захлопни дверь, когда будешь уходить, если нетрудно.

— До завтра? — снова звучит как вопрос.

В ответ только угукаю и скрываюсь за дверью ванной. Как бы ни хотелось спать, макияж надо смыть.

Когда выхожу, Никита всё еще сидит за столом и копается в смартфоне.

— Сладких снов тебе, Птичка, — говорит, взглянув мельком.

— Пока, Ники.

Я захожу в спальню и падаю на кровать. Засыпаю, как только голова касается подушки.

Глава 20

Мне бы лучше уйти, но что-то останавливает

Неприятный вибрирующий звук в который раз пытается вырвать меня из глубокого сна. Мне спится так уютно, вот только это бесконечное жужжание надоедает. В какой-то момент я его не просто слышу, но и чувствую позвоночником. Просыпаюсь.

— Что за…

Недовольный вопрос виснет в воздухе, потому что на своем животе я ощущаю чью-то руку. Невольно напрягаюсь.

На вечеринке я выпила всего один бокал шампанского, так что обстоятельства вечера помню хорошо. Танцы-туалет-Никита, набережная-мокрый песок-Никита, моя кухня-пельмени-Никита…

Конечно же, это Гордиевский спит со мной. Уже узнаю его дыхание.

Выяснять, что он делает в моей кровати, не имеет смысла и… не хочется, честно говоря. Он беспробудно дрыхнет, а мне хорошо с ним рядом.

На улице светло, но, по ощущениям, совсем рано — можно ещё поспать. Закрываю глаза и проваливаюсь в приятную в пустоту, но мерзкая вибрация возвращается и снова будит.