Ловушка для птиц

– А-а-а… – Тариэл поскреб тонким пальцем переносицу. – Нерчинская.

– Точно! – почему-то обрадовалась Маврокордато. – Нерчинская. С той стороны, где дома строят. Там-то все и произошло.

– Что именно? – нахмурил брови Брагин.

– Она и есть девчушка с остановки. Которая…

Кондукторский подбородок, описав в воздухе небольшую дугу, указал на Пасхавера и Однолета, все еще копошившихся у тела.

– Значит, так. Вошла в среднюю дверь. Отдала мелочь за билет. Ну и… Села… Стало быть, на то место, где ее потом нашли.

– Вот видите! – похвалил кондукторшу Брагин. – Отличная у вас память, Анна Николаевна. Прямо как у разведчика-профессионала. Так что наговаривали вы на себя зря.

На дряблые, под густым слоем пудры щеки Маврокордато взбежал легкий девичий румянец – так вдохновили женщину слова следователя, его безыскусная похвала.

– Рюкзак.

– Рюкзак? – переспросил Брагин.

– При ней был рюкзак. Красный такой, матерчатый. У меня похожий есть, я с ним на дачу езжу. Она, как села, сразу рюкзак на колени поставила.

– Вы хорошо помните?

– Так ведь разведчик-профессионал, – хихикнула Маврокордато.

Известие о рюкзаке не слишком обрадовало Брагина, поскольку ничего похожего при мертвой девушке не обнаружили. Но и не верить кондукторше оснований тоже не было. Одно из двух: либо рюкзак забрал убийца, либо нечистый на руку пассажир, воспользовавшийся ситуацией, – и такие встречаются, пусть и изредка.

Итак, рюкзак забрал убийца. Самый вероятный исход.

Потому что представить случайного попутчика, хладнокровно крадущего вещи мертвеца, да еще в забитом людьми автобусе, Брагин – при всем богатстве своего воображения – мог с трудом. Что делает нормальный среднестатистический человек, обнаружив рядом с собой труп? Реагирует – и, как правило, непроизвольно и бурно. Кричит, размахивает руками, призывает в свидетели всех, кто оказался поблизости: кому охота оставаться перед лицом только что нагрянувшей смерти в гордом одиночестве? Никому. За вычетом извращенцев, отморозков и клинических социопатов. С некоторыми из них Брагин был знаком лично. И даже изредка промышлял пятничным бар-джампингом, если удавалось выбраться из-под рабочих завалов.

К этой сомнительной категории граждан никак не относилась гражданка Жарких Валентина Владимировна, третий (после Маврокордато и Кобахидзе) ключевой свидетель. Именно она обнаружила, что сидящая рядом с ней девушка мертва, – в тот самый момент, когда автобус слегка занесло при повороте с Большого проспекта на улицу Ленина. И по инерции труп опрокинулся на ничего не подозревающую Жарких. «Опрокинулся» – именно это слово впоследствии употребила свидетельница. На взгляд Брагина – склонная к мелодраматическим преувеличениям. Сейчас принявшая успокоительное Жарких отсиживалась в «Скорой», которая прибыла за телом, – и ее еще предстояло допросить.

Другое дело, что гипотетический транспортный вор мог принять девушку за спящую, просто умыкнуть рюкзак и совершенно спокойно выйти из автобуса. После чего выпотрошить улов в тихом месте, забрать все более-менее ценное, а документы…

Стоп. Документы.

Документы обычно подбрасывают в ближайшее полицейское отделение. Или пытаются позвонить потерпевшим со старой, как мир, рождественской историей о том, что они нашлись на остановке, в гипермаркете или в сетевом кафе «Брынза». Что может отследить Брагин? Отделения полиции. К ним и надо обращаться.

– …И куда же он делся, рюкзак? Не видели?

– Чего полегче спросите, – вздохнула Маврокордато. – Тут так за рейс накувыркаешься, что света белого не взвидишь, а вы говорите – рюкзак.

– А тот… охламон в рыжей вязаной шапке… Он специально девушку с ног сбил? Или случайно получилось?

– Кто ж его знает? Только такие типусы ничего просто так не делают. Спят и видят, как бы напакостить безнаказанно. Эхх-х. Распустилась молодежь…

И снова на щеках Маврокордато заплясал румянец; на этот раз – праведного гнева. Но до сакраментальной фразы «Сталина на них нет» дело так и не дошло. И вообще, несмотря на бесконечные причитания, кондукторша оказалась женщиной толковой и цепкой. Не прошло и пяти минут, как в сознании Брагина укоренилась схема поездки, вернее – этюд, сделанный широкими уверенными мазками: белый автобус, сине-стальной город за стеклами и несколько пестрых пассажирских волн, захлестывавших салон.

Всего волн было три.

– Раз на раз не приходится, – сказала Маврокордато, – когда больше, когда меньше. Но сегодня их было три.

От Нерчинской, где села девушка, до метро «Новочеркасская» автобус шел полупустой и у метро опустел окончательно. Чтобы заполниться под завязку сразу за мостом Александра Невского, у гостиницы «Москва». Это была первая волна, схлынувшая в районе площади Восстания. Вторая волна оказалась внеплановой: на Гостинке салон заполонили китайцы.

– Два десятка, не меньше! А может, все пять. И чемоданов сотня. Стрекотали по-своему так, что уши закладывало. Ультразвук, точно вам говорю. И эти их улыбочки фирменные! И ни одна сволочь не заплатила, ни одна.