Ловушка для стервы

Подойдя к зеркалу, с удивлением вгляделась в отражение. И не нужно никакой косметики: глаза сияют, мешки исчезли, лицо пышет здоровьем, кожа нежная и гладкая, словно у ребенка. Мила поправила пышные блестящие волосы, волнами спадающие на плечи, ярко-алые губы сложились в очаровательной улыбке: ну просто фантастическая красавица!

Глава 2 Еврейский выход из безвыходной ситуации

Мила порылась в богатом гардеробе и нашла прелестное белое платье из хлопка с кружевами ручной работы. Подобрала волосы, закрепила их заколкой, оставив кокетливые небрежные пряди у висков, и вышла в холл. Спускаясь по лестнице, услышала разговор между дядюшкой и Маняшей, полноватой женщиной пятидесяти лет, уроженкой соседней деревни.

Говорили о ней, а потому Мила задержалась, чтобы подслушать и подглядеть сверху. Привычка на уровне инстинкта, которая не раз выручала, позволяя тайно выведывать из первых уст хорошо скрываемую информацию.

– Уже семь. До вечера проспала, сердешная. Работает много, а отдыхает – никак. – Дядюшка вздохнул и прислушался. – Нет, еще не встала.

– Может, пойти разбудить?

– Да нет же, пусть понежится. Дело-то молодое.

– Не такое уж и молодое, все-таки тридцать третий годок пошел, – не утерпела Маняша.

– А ну цыц! Не тебе судить.

– А я что? Я – молчу.

– Вот и молчи!

– Я и молчу. – Маняша обиженно отвернулась и принялась смотреть в окно. – Погода-то до чего расчудесная: солнышко светит, травка зеленая, мягкая… Детишкам бы босыми ножками бегать по этой травке.

– Ты опять за свое!

– А что я-то? Не мне наследника рожать, а ей. Еще чуток – и поздно будет. Девка – товар скоропортящийся.

– Да не каркай ты!

– Так и помру, не понянчив наследника, – пустила скупую слезу Маняша.

– Да тьфу на тебя! Замучила ты меня своими разговорами.

– Не дело это, без наследника-то, – жужжала Маняша надоедливой мухой. – Промотает нажитое непосильным трудом, все прахом пойдет. Нельзя нам без наследника, никак нельзя.

– Слушай, шла бы ты…

– Это куда же? – насторожилась Маняша.

– На кухню! И носа не смей оттуда показывать.

Мила, слушая весь этот привычный разговор, только улыбалась. Она прекрасно выспалась и чувствовала себя превосходно: ясная голова, отдохнувшее тело, жизнерадостное настроение и огромное желание жить той жизнью, какая нравится ей. А не той, которую ей сейчас начнут навязывать.

Кстати, о наследничках. Мила не хотела ни говорить, ни думать на эту тему. Детки-конфетки, спиногрызики мелкие! Конечно же, она их имела в виду. Где-то там, в глубине подсознания, Мила допускала их появление. Но только не сейчас. У нее так много грандиозных планов, что, кажется, земля горит под ногами. Именно теперь, когда Мила полна сил и желания править балом светского мира и быть его королевой. Кто, как не она, великолепная Мила Миланская, королева королев, законодательница мод и нравов, способна стать во главе великосветского королевства!

Она вышла из вынужденного укрытия и спустилась с лестницы.

– Я все слышу.

– Ну вот, доболталась своим длинным языком, – недовольно пробурчал дядюшка, сердито глядя на Маняшу. – Пошла вон отсюда, пошла вон! Ты свое черное дело уже сделала.

– Опять я во всем виновата! Ходишь-ходишь за всеми, а слово сказать – не моги, – бурчала под нос обиженная Маняша, удаляясь от греха подальше.

– Во-он! – нетерпеливо прикрикнул дядюшка.

– Да ушла уже! – слышался голос настырной Маняши из кухни, оставившей последнее слово за собой.

– Добрый вечер! – Мила подошла к дядюшке и поцеловала его в щеку.

– Добрый! Всегда добрый, когда ты рядом. Я так рад тебя видеть! Редко очень приезжаешь.

– Приезжай не приезжай, у вас тут одни разговоры – про наследника. Доведет она тебя своим нытьем. Выгони ее!

– Ах, Людмилочка, ну что ты такое говоришь, дорогая моя! Да добрее и безобиднее Маняши на всем белом свете не сыскать. Ведь у нее за тебя вся душа изболелась, вот она и говорит, что думает. Своей-то семьи нет, так она о нас и печется. Мы – ее семья и самые дорогие и близкие люди.

– А она не слишком здесь вольничает?

– Да нет же, уверяю тебя! Прости ее, дуру деревенскую. Что на уме, то и на языке.

– Это как у пьяных, что ли?

– А ты хочешь, чтобы все люди были такими, как дипломаты и политики: думают одно, говорят другое, а делают третье? Нет, Людмилочка, мир держится на добродетельных и открытых. Ну, пойдем за стол. Проголодалась небось? Маняша, неси горячее, – заглянул дядюшка на кухню, где сердито гремела кастрюлями незаслуженно обиженная домработница.

В мгновение ока на красиво и богато сервированном столе появились всевозможные яства, приготовленные умелой и заботливой Маняшей: пельмени из кабанятины и лосятины, рябчики со сливами, гигантский жареный осетр, белые жареные грибочки, неизменный яблочный пирог, вафли боярские и кисель из черносмородинового сиропа, который очень нравился Миле.

Ее всегда удивляло такое обилие еды всего для двух персон. Но Мила здесь самая любимая и долгожданная, потому ей и предлагается на выбор множество блюд в надежде, что она хоть что-нибудь да отведает.