Ловушка для "Тайфуна" (СИ)

Два трещащих выхлопом агрегата вывалились из-за домов, и их пулемётчики разом ударили из «машиненгеверов» по кладбищу. А отряд Юдина сразу же уменьшился на три «активных штыка». Застрочивший в ответ ПК срезал пулемётчика в коляске, поджёг бензобак «цундапа» и заставил второй нырнуть за сруб бани. Развернувшись за ней, мотоциклисты, прикрываясь зарослями сирени в палисаднике дома, сумели ускользнуть. А через пару минут в воздухе завыли мины. И не только пятидесятимиллиметровые, но и куда более мощные 81-мм. Значит, к плацдарму шёл не только батальон, на который напоролась рота Юдина.

— Уходим за Дрёсну! — махнул зажатым в руке ТТ ротный.

Благо, что могильные холмики хоть как-то прикрывают людей, переползающих между ними, от осколков рвущихся мин. Хуже, когда мина взрывается в кроне какого-нибудь дерева, высаженного рядом с могилой. Осколок именно такой, срикошетив от каски, резанул Виктора по правому предплечью. К счастью, неглубоко, и Юдин занялся перевязкой, только оказавшись на самой окраине кладбища, куда мины пока не долетали.

— Зацепило? — присел возле него один из добровольцев, суровый мужик лет тридцати с характерным южным говором. — Давай помогу, старлей: левой рукой тебе неудобно.

Виктор благодарно кивнул и махнул освободившейся от бинта рукой ребятам, оказавшимся поблизости.

— Отходите в лесок за речкой. Там встретимся!

— Тащ старший лейтенант. Вон там дорожка через брод ведёт, мы за бродом будем. Догоняйте! — проорал из-под руки раненого, которому он помогал идти, командир отделения младший сержант Щигров.

— Может, обезболивающего кольнуть? — затягивая узел бинта, отреагировал доброволец на то, как поморщился Юдин. — У меня в индивидуальной аптечке ещё есть тюбик.

— Пустяки, Челноков. Прибереги его для кого-нибудь из тех, кого Щигров уводит.

Был ли это неприцельный выстрел, или дав всего один залп из полковой пушки в сторону кладбища, немецкий артиллерийский командир приказал «задробить» стрельбу, командир роты так и не узнал. Но метрах в тридцати от него вспух фонтан земли, и Челноков, стоящий перед ним на одном колене, повалился набок.

— Вот же ж твою мать! — почти беззвучно прошептали его губы.

— Куда зацепило, Челноков? — попытался перевернуть его Виктор.

— Ног не чую… В спину ударило… Позвоночник, наверное, — посерев лицом, выдавил из себя красноармеец.

Теперь бывшего помощника уже бинтовал Юдин.

— Оставь, старлей! — прохрипел тот. — П*здец мне! Я такое на фронте уже видел. В четырнадцатом году под Краматорском.

«Бредит, похоже, — мелькнуло в голове ротного. — В четырнадцатом году ему должно было быть… года два. Да и фронт, если там и был, то только в Гражданскую».

— Вы говорили, шприц с обезболивающим где-то у вас оставался…

— Тут, — хлопнул доброволец ладонью по карману разгрузочного жилета, и пока Юдин доставал оранжевую коробочку, кривясь от боли, принялся говорить. — Не смотри на меня так, старлей, будто у меня с головой нехорошо. В отличие от позвоночника, с ней всё в порядке. Да, под Краматорском в две тысячи четырнадцатом году, когда мы встали защищать Донбасс от украинских нацистских батальонов. А я, сопливый пацан, только-только отслуживший срочную в украинской армии, командовал отделением ополченцев, вооружённых охотничьими ружьями да немногими отнятыми у милиционеров автоматами. Это позже, после заключения Минских соглашений, нас, «идейных», сплавили из донецкой армии, чтобы не нарушали «перемирие» с фашистами. Или ты, старлей, не заметил, что и мы, «добровольцы», и техника, которой воюет наша дивизия, не из вашего времени? Да коли же ты скорее: сил уже нет терпеть!

— Уколол уже в ногу, сейчас действовать начнёт…

— Зараза, а я и не понял: не чувствую я ног!

— Подожди, я сейчас крикну кого-нибудь, чтобы помогли тебя нести, — попросил Виктор.

«Крикну…» Если докричится, поскольку за те пять минут, пока сначала Челноков с ним возился, а потом он возился с Челноковым, группа Щигрова успела пройти метров двести. Он уже открыл рот, чтобы заорать, как с той стороны загремели выстрелы, рыкнул пулемёт, и его бойцы принялись беспорядочно валиться на землю.

Чёрт! Он вспомнил: там, судя по карте, которую рассматривал перед атакой на Богородицкое, из леска выходит дорожка от деревеньки Мосолова Гора! Значит, немцы собирались ударить в тыл его роте ещё и оттуда. И теперь они с тяжело раненым Челноковым между теми, кто сейчас пойдёт прочёсывать кладбище, с которого отстреливались остатки роты, и уничтожившими их немцами из Мосоловой Горы. Вот она, та самая жопа, которой заканчивается всё это чередование чёрных и белых полосок жизни! Тем более, последней, самой яркой белой полоской, были неожиданно обретённые Магда и его, Виктора, сын.

48