Ловушка для тигра

– Протез-то хоть нормальный сделали? – спросил Максим уже после того, как познакомился с отцом Пашки, осмотрел их жилище. Ну, и после непременной «за встречу». Старик быстро сдался, отпал, ушел спать, поэтому команду «Отбой» Пашке и Максиму дать было некому. Вот они сидели в небольшой кухне, хоть и время было уже хорошо за полночь.

– Да, на это хватило, – похвастался Пашка, – немецкий, по моей мерке делали. Я хоть ходить как человек теперь могу, а в том, который бесплатно дали, чуть не сдох. Боль зверская, нога отекает, ремни уродские кожу до крови стирали. А в этом – хоть снова на «выход», – Пашка даже рассмеялся своей шутке.

Максим не перебивал друга, отмалчивался, больше смотрел и слушал. Пашка остался таким же, как и раньше, – такой же высоченный, очень коротко стриженный, на щеке, когда говорит, появляется «черточка». И взгляд прежний – чуть исподлобья, но улыбается. А еще Максиму казалось, что у Пашки вместе с половиной левой ноги отрезало еще и часть натуры, которая отвечала за взвешенность, степенность, безразличие. Не стало в нем «середины», остались только яркие всплески эмоций, крайности: либо хохочет, либо грустит, третьего не дано. А был ведь вечно хмурый, словно недовольный, слова лишнего не вытянешь. Но хитрый, наблюдательный – все видел, замечал и выводы делал правильные. И своевременные. Впрочем, других в группе Максима не было и быть не могло. Искусственный отбор производился самопроизвольно, фильтровала людей обстановка и их способность приспособиться к ней и уцелеть. Вот и сейчас Пашка был в своем репертуаре – допил остатки водки из стопки, скривился, выдохнул. И проговорил сдавленным голосом:

– Ну, теперь ты давай, колись – что там у тебя? Ты ж ко мне не просто так от нечего делать в гости пожаловал. – И прислонился к стене, прикрыл глаза.

– Не просто, – согласился с ним Максим. И рассказал обо всем, что довелось пережить ему и его семье за последний месяц. Даже о гибели несчастной Феклы не умолчал. Выложил все как есть и умолк.

– Нет, вот же суки, а! – принял эстафету Пашка. – Скотоводы, мать их! А эта тварь где, которая тебе приказывала?! Где она, я тебя спрашиваю?!

– Никто не знает. Уволился почти два года назад, уехал куда-то, – ответил Максим. И решил, что с выпивкой пора заканчивать – Пашка разошелся не на шутку. Он был на полголовы выше Максима, в одиночку справиться с ним, в случае чего, будет сложно. Максим на всякий случай подвинул бутылку поближе к себе, а потом, пользуясь тем, что Пашка отвлекся, вообще убрал ее под стол.

– Что значит, не знает? Он без вести пропал, и справка есть?! Или свидетельство о смерти? Кто его видел? Ах, никто! Паскуда лысая! – в гневе Пашка решил, что подставивший их группу полковник обязательно должен быть лысым. И жирным кровожадным уродом, каким и полагается быть мерзавцу.

– Вот то и значит. Я за всех отдувался – за него и за себя. Да тут даже и не в нем дело, в полковнике. Ведь присяжные меня оправдать были готовы, когда этот вождь племени приехал. И всех купил – вот в чем главный ужас.

– Всех, кроме тебя, – Пашка посмотрел на стол, нахмурился. Натюрморт был неполон, исчезла важная составляющая, и Пашка силился вспомнить, когда это произошло. Максим сделал вид, что ничего не замечает.

– Вот такие дела, Павел Волков. Я у тебя дня два пережду, если ты не против, – проговорил Максим.

– Чего тут спрашивать, сиди здесь, сколько хочешь. Тебя тут ни одна собака не найдет. Если что – лес рядом, – махнул рукой себе за спину Пашка, – удрать успеешь. Только кажется мне, что долго ты так не пробегаешь. Ты же теперь как партизан, на нелегальном положении, – Пашка засмеялся, улыбнулся и Максим.

– Лучше уж так, чем у них… Ну, ты меня понял. Время надо, чтобы легализоваться, время. Попартизаню чуток, от меня не убудет, – добавил он.

– Слушай, а давай им меня предъявим, – предложил вдруг Пашка, – ногу мою, вернее, то, что от нее осталось. Пусть родственнички их полюбуются, во что человек превратился, а? Да мне «Нива» та до сих пор в кошмарах снится – я падаю, ты бежишь, а дверца задняя у машины открывается. Ты ни черта не видишь, я автомат поднимаю, а его заклинило, стрелять не могу, прикинь! – выдал Пашка на одном дыхании и алчно потер руки: – Компенсацию потребуем, разбогатеем! Ты квартиру купишь, я… – и замолчал, не договорил под взглядом командира.

– Давай предъявим, – очень тихо, даже безразлично согласился Максим, – посмотрим, кто из нас дольше проживет потом. Думаю, что нас даже до того аула не довезут, по дороге прикончат. Хотя нет. Вряд ли – довезут, это я погорячился. Живыми и даже здоровыми. А вот там все веселье и начнется, после того, как неподкупные судьи правильно поймут волю своего народа, – вспомнил Максим сказанные адвокатом слова.