Ловушка для убийцы

— Замечательная речь, — вставила Эмми Торн. — Я бы захлопала в ладоши, если бы знала, что вы закончили.

— Рад, что вам понравилось. Заметьте, я не репетировал. Экспромт, так сказать.

— Чудесно. Если хотите побеседовать наедине, то Моя комната в конце коридора. Вон там.

Комната Эмми Торн размерами оказалась с две предыдущие, в которых я побывал, и в ней не было ни Женщин, ни одежды. На столе не громоздились папки или бумаги, а рядом с ним стояли два стула. Я подождал, пока сядет Эмми, после чего уселся сам.

— Флора говорит, вы хорошо танцуете, — проговорила она.

— Молодец, девчонка. Я также мастер чесать языком.

— А я, признаться, не очень. — Ее левый глаз показался мне более голубым, чем правый; впрочем, возможно, так падал свет. — Что вы там наплели про письма от Сары Йер?

— Со мной, должно быть, что-то не так, — ответил я. — То ли галстук перекошен, то ли пиджак испачкан, не знаю. Но сначала со мной резко говорил мистер Дрю, потом мистер Галлент едва не запустил в меня пепельницей. А теперь вот вы. Почему простой вопрос, который, заметьте, я задаю в вежливой и уважительной форме, вызывает здесь подобную реакцию?

— Я, пожалуй, неверно выразилась. Вместо «наплели» мне следовало сказать: «вешали лапшу на уши».

— Какое право вы вообще имеете приходить сюда и задавать вопросы? Вежливо или нет.

— Никакого. Это вовсе не право, а свобода. Свобода поступать как мне вздумается. Например, я не вправе пригласить вас отужинать со мной сегодня вечером, хотя это было бы неплохо, но я волен высказать свои мысли, а вы вольны ответить, что скорее согласились бы отужинать в обществе бабуина или, скажем, орангутана, хотя это и не слишком вежливо. Более того, если я спрошу вас, не получали ли вы каких-либо писем или иных посланий от Сары Йер, вы вольны сказать, чтобы я катился ко всем чертям, если находите вопрос предосудительным. Правда, могу добавить, что я волен катиться не ко всем чертям, а только к одному, например — к чертячке. Или чертихе. Вы получали какие-либо письма или иные послания от Сары Мер?

Эмма Торн расхохоталась. Зубки оказались ровные и беленькие. Она перестала смеяться и утерла слезы.

— Господи, — она покачала головой, — никогда так не хохотала. А ведь думала, что по крайней мере год вообще не смогу смеяться. Сначала этот вчерашний кошмар, а потом Сара… Нет, я не получала от нее писем. Вам не придется катиться ко всем чертям. Или чертовкам. — Она посерьезнела, а голубые глаза, внимательно смотревшие на меня, светились живым умом. — Что вас еще интересует?

И вновь мне пришлось бороться с искушением. Если в случае с Дрю искушение было чисто профессиональное, то с ней — лишь частично профессиональное и лишь частично чистое. Кремер сказал, что Эмми Торн отвечает в фирме за связи; по-моему, еще одна связь ей бы совсем не помешала.

Но я устоял и поэтому отрицательно помотал головой.

— Больше ничего, если вы сами не хотите сообщить мне что-нибудь заслуживающее внимания. Например, не получал ли кто другой от нее писем?

— Нет. — Она изучающе смотрела на меня. — Но, конечно, мне очень любопытно. Если я подобрала правильное слово. Я очень любила Сару, и мне интересно знать, что привело вас к нам. Вы сказали мистеру Дрю, что Ниро Вулф проводит расследование, но отказались сказать, кто его нанял.

— Верно — сказал и отказался.

— Значит, вы и мне не скажете. Мне ведь и все мое очарование не поможет, да? Или нет?

— Увы… — Я встал. — А жаль — я бы дорого дал, чтобы посмотреть, как это у вас получится. Должно быть, это очень здорово.

Выйдя в коридор, я двинулся к лифту, но у двери в кабинет Галлента приостановился и навострил уши. Я услышал кваканье (это был Пэрли), звонкое сопрано (Анита Принс) и, наконец, воинственный баритон (Галлент). Но никаких слов из-за толщины двери расслышать не удалось.

Выйдя из здания, я повернул налево, зашел в телефонную будку на Мэдисон-авеню, набрал самый знакомый и до боли привычный номер, наткнулся на Фрица и попросил, чтобы соединили меня с Вулфом.

В ухо ворвался родимый рык:

— Да, Арчи?

— Рыбы так и кишат. Роятся. Целые косяки. Сара Йер два года заказывала здесь платья, и все ее обожали. Писем она им, судя по всему, не писала. Все хотят знать, кто вас нанял и зачем, особый интерес проявляет Флора Галлент. Я не обедал и голоден как волк, но становился позвонить, чтобы узнать, нет ли чего срочного. В самый неподходящий миг ворвался Стеббинс и, Разумеется, захотел знать, какого черта я там делаю.

— Ты ему не сказал?

— Нет, конечно. Когда он заявил, что выведает у Кого-нибудь из остальных, я собрал их вместе и произнес пылкую речь, смысл которой сводился к тому, что мозг человека это его крепость, сами понимаете… Впрочем, любой из них может проболтаться, вот я хочу предупредить вас, чтобы это не нарушило вашего плана. Если он у вас есть, конечно.

— Не нарушит. Я продолжаю. У меня есть новые указания. Ты должен…