Ловушка для вора

«Как же, — подумал он, мысленно усмехаясь, — ты никому ничего не скажешь. Седой так и рассчитал, что я тебе типа тайну выдам… А ты потом под большим секретом и, естественно, не задаром всем желающим мои слова передашь в точности. Источник информации, твою мать… Ведь тем и живешь, что все обо всех вынюхиваешь да встречи нужные устраиваешь…»

— Налей-ка, — дав своему голосу охрипнуть, попросил Семен Капитона.

Тот даже привстал от усердия, разливая по стопкам водку.

— Скажу тебе, — пообещал Семен, — но только потому, что давно тебя знаю, и потому, что ты много сделал для меня и для Седого.

— Ага-ага…

— Ну и, конечно… — Семен выразительно пошелестел в воздухе пальцами.

— Без вопросов, — тут же проговорил Капитон, — сколько хочешь…

— Ну… — Семен назвал цифру, произвольно всплывшую в его голове.

Капитон, ожидавший услышать цифру поменьше, едва заметно скривился. Но потом, очевидно, прикинув размеры гонорара, обещанного ему Седым, да и выгоду, которую он может извлечь из полученных им от Семена сведений, вздохнул и согласно кивнул:

— Идет.

Семен продолжал, злорадно поглядев на брыластое вспотевшее красное лицо:

— Немного прошу, — сказал он, — так, пацанам на пиво… На девочек, чтобы не скучали, пока ждать будут… Только давай выпьем сначала.

И опрокинул стопку себе в рот.

— Короче, так, — сказал Семен, шумно выдохнув и поглядев в лицо Капитону, — баба эта крупно прокинула Седого. На такую сумму, которая тебе и не снилась. Так что ее вовсе не похитили, как все говорят, а она сама сдернула со своими дружками. А где бабки заныкала, никто не знает. Вот потому-то Седой и раскинул чернуху — вроде любовь у него и все такое, чтобы бабу никто даже пальцем не тронул. А на самом деле, как только ее Седому обратно привезут, он ее в подвал и… Короче, ты знаешь, как наши ребята умеют языки развязывать. Ну а потом, когда она скажет, где бабки — а скажет она наверняка, — моменто море…

— Понял! — заржал Капитон. — Моментально — в море!

— Ага, — кивнул Семен. — Только тут сложность есть небольшая…

— Какая сложность?

— Помнишь, о чем тебя Седой предупреждал, когда говорил про это дело?

— Чтобы я язык за зубами держал, — без труда вспомнил Капитон.

— Вот именно, — сказал Семен. — Ты небось решил, мол, это из-за того, чтобы пацаны авторитетные не узнали ничего о всей заварухе и не подумали, что Седой на старости лет в маразм впал и такую кашу заварил из-за какой-то бабы?

— Точно, — произнес Капитон, — так я подумал.

— Нет, — усмехнулся Семен, — не из-за этого…

— А из-за чего?

— А из-за того, что баба-то — дочь какого-то московского шишки, — сказал Семен, понизив голос до театрального шепота. — Какого шишки — я сам не знаю. Только папик у Лили — человек серьезный. И когда она связалась с Седым — недоволен был, что у нее любовь с вором-законником. А тут выяснилось — она не из-за любви, а из-за того, что кинуть Седого собиралась. Ну а папик цивильный, он про дела дочери ничего не знает… А если вдруг пронюхает, что Седой хочет Лиле бо-бо сделать, то… У Седого могут быть большие проблемы. У папика связи серьезные. Понял теперь весь расклад?

— Понял… — задумчиво проговорил Капитон. — Еще, что ли, по одной, а? За дружбу?

— Давай, — согласился Семен, — если за дружбу. По полной…

— Ага, — кивнул Капитон и хихикнул, — люблю полненьких…

* * *

Сосновая роща закончилась неожиданно. Как только Николай понял, что пробежал ее насквозь, ни разу не остановившись, он вдруг почувствовал, что очень устал. Он замедлил бег, перешел на шаг и замер там, где сосны были совсем редкие и в прогалах между ними просвечивала серая лента асфальтовой дороги.

Щукин прислонился к сосновому стволу, тяжело дыша. Его пиджак намок от пота, а рубашка липла к телу.

Но подождав минуту — когда дыхание его немного успокоилось и кровь перестала с бешеной силой колотиться в ушах, — он прислушался.

Нет, шума погони вроде не слышно.

«Все равно, — решил Щукин, — нет времени стоять здесь, высунув язык, они наверняка идут по следу и через несколько минут будут на опушке рощи. А если менты поехали в обход? И сейчас меня встретят тут, на открытом пространстве? Ч-черт… загнали меня, как зайца… Что же делать?»

Он снова прислушался — и ему показалось, что позади него раздается какой-то шум.

Щукин застонал и в бессильной злобе сплюнул в сторону преследователей. Затем с силой оттолкнулся от ствола дерева и побежал вперед, к дороге, уже с трудом передвигая гудящие ноги.

«Если бы я встретил сейчас того, кто это все затеял, — злобно думал Щукин, имея в виду абстрактного создателя его, Щукина, судьбы, — то точно бы этого гада сейчас придушил… Что у меня за жизнь такая? Особенно в последнее время — постоянно убегаю… Меня уже в лес загнали, по-моему… Ухожу и ухожу… Когда же я, граждане, приходить буду? И самое главное, куда? Бежать-то, кажется, больше некуда — абзац, край. На своих двоих далеко не убежишь и спрятаться тоже нельзя — я же не заяц все-таки и не мышка-норушка. Достанут меня эти сволочи красноперые, как пить дать достанут. Если, конечно, не случится какого-нибудь чуда…»