Ловушка для ворона

В своём доме у железной дороги Вера открыла бутылку красного вина и выпила большую её часть, просидев у открытого окна кухни, пока силуэты холмов не растворились в сумерках. Вино начинало действовать. Она сидела, погружённая не в сомнения по поводу расследования, а в воспоминания о Констанс Бейки. Перед ней возник образ женщины, какой она видела её в последний раз, широкой и мягкой, раскинувшейся на диване, поглядывавшей на Веру лукавыми чёрными глазами. После смерти отца она часто вспоминала о нём. Со злостью, виной, периодическими вспышками невольной нежности. Он составлял ей компанию. Был человеком, с которым можно было поговорить. Конни же она почти забыла, пока не вошла в коттедж Бейкиз, роняя дождевые капли, чтобы расследовать убийство молодой женщины, и тогда все воспоминания вернулись.

Пока Вера осушала второй бокал, ей впервые пришла в голову мысль, что Гектор и Конни могли быть любовниками. В конце концов, она никогда не видела его с другой женщиной. Почти сразу же она отмела эту идею. Их общей страстью были незаконные коллекции, тайная одержимость, которая вела их в горы до рассвета, чтобы отнять у птиц их потомство, оставив гнёзда пустыми и холодными. Они делили тайный азарт. Их сближала опасность, делавшая их уязвимыми для шантажа и угрожавшая их репутации и карьере. Это было никак не связано с любовью или даже дружбой.

Потом она подумала, что ничего не ела, кроме хлеба и сыра у Эдди, и вдруг одновременно с этим ей в голову пришла мысль, что убийца, которого она ищет, может быть таким же одержимым. Дочь, а затем отец были убиты. Так Гектор забирал яйца из одного гнезда. Не было явного мотива, но была очевидна педантичная спланированность, особенно перед смертью Эдмунда. За убийствами она увидела страсть, столь же сильную и иррациональную, как та, что двигала её отцом, замутняла его сознание, разрушила жизни им обоим. Всё-таки Гектор был другим до смерти жены. Она видела фотографии, где он болтал с друзьями, смеялся. Даже после он сохранял уважаемую должность до выхода на пенсию, считался немного эксцентричным, немного нелюдимым, но не представляющим никакой угрозы. Ей надо искать кого-то с тайной одержимостью, и когда она поймёт, что это за одержимость, возможно, узнает, почему Грэйс и Эдмунд были убиты.

Зазвонил мобильный телефон. Она пришла в себя, подумала: «Что за чушь, возьми себя в руки, милочка. Представь, как станешь объяснять это Эшворту и команде».

Звонила Кристина Флад, психолог. На заднем плане слышались звуки флейты, что-то кельтское и печальное.

– Я раскопала нужную вам информацию. Вы можете приехать и забрать, если хотите. Я знаю, что уже поздно, но мы привыкли ложиться одновременно с ребёнком, а она определённо сова. Мы ещё не скоро ляжем.

Веру подмывало согласиться, затем она увидела пустую бутылку на подоконнике и передумала. Некоторые правила она не была готова нарушать.

– Я не могу сегодня вечером, – сказала она. – Я выпила пару бокалов вина. Точно больше нормы.

Кристина была на удивление настойчива.

– Может, мы вам привезём? Если не заберете всё сейчас, придётся ждать до понедельника. Мы уезжаем на выходные, повезем малыша бабушке с дедушкой, они от неё без ума.

– Вы уверены?

– Разумеется. У нас всех сна ни в одном глазу. Патрик и ребёнок хотят играть.

Пробило полночь, и Вера уже почти перестала их ждать, когда заметила фары машины, двигавшейся по аллее к дому. Она вышла встретить их, решив, что они, наверное, потерялись и нужно их встретить. Они приехали на голубовато-зелёном фургоне с оранжевой надписью «МУЗЫКАНТ» на боку. Кристина принялась извиняться.

– Моя машина не заводилась. Аккумулятор разрядился. Так что нам пришлось приехать на машине Патрика.

– Я рада, что вы добрались.

– Пустяки. Нам понравилась дорога. Особенно ребёнку.

– Мы пойдём прогуляться, – сказал Патрик. – Оставим вас наедине.

– В этом нет необходимости.

– Нам хочется, – сказал он. – Мы ещё никогда не гуляли при лунном свете.

И он пошёл по аллее с ребёнком в слинге на спине, исчезнув в чёрной тени старого здания станции.

– Вы определились с именем? – спросила Вера.

– Миранда. Достаточно театрально для Патрика, но не слишком вычурно.

Они уселись за кухонный стол пить чай. Бумаги Кристины были в большом ящике для документов. Там были блокноты со стенограммой, содержавшие краткий отчёт о каждой встрече группы, и фотографии регистрационных карт некоторых пациентов.

– Они нужны мне, потому что в блокнотах я часто использую только имена или инициалы и спустя столько времени не могу вспомнить данные каждого пациента. Но меня по-прежнему беспокоит конфиденциальность. Я пообещала каждой группе, что всё сказанное будет сохранено в тайне. – Она колебалась. – Смотрите, я бы хотела, чтобы вы сперва прочитали блокноты. Таким образом люди, о которых идёт речь, смогут остаться анонимами. Если что-то покажется вам особенно важным, мы можем обсудить, раскрывать ли данные человека, которого это касается.