Ловушка любви на празднике весны (СИ)

Мия права. Если бы папа тогда меня не увeз, неизвестно как бы сложилась моя жизнь.

Тогда брат сбежал. Я не видела от него ни слeз, ни злобы, ничего. В один день он померк, словно духи вытянули из Оливера все чувства и эмоции. Пришeл домой. Обнял меня и держал так долго долго.

— Неужели? — взмолилась бабка, сидевшая со мной, и еe голос разбил окружившую нас тишину.

— Да, — с трудом протолкнул из себя брат и сжал меня пуще прежнего. — Всe.

Бабка заплакала. Брат отпустил меня, прошeл в свою комнату и закрылся. Вечером оказалось, что он собрал вещи в сумку и покинул дом через окно. Лишь тогда бабка подошла ко мне, взяла за руку и сказала, что я должна быть сильной, что скоро приедет мой отец, что мамы больше нет.

Воздух вокруг меня словно потяжелел. С трудом я пропускала его через ноздри. Воздух жeг глаза, оставляя за собой полосы слeз. Грудь сдавило, как если бы я попыталась влезть в наряд меньшего размера и вдобавок затянуть его тугим корсетом.

Я не понимала. Не хотела понимать. Даже, когда через два дня приехал отец и самолично завернул маму в серые ткани. Еe глаза закрылись, но спутать со сном еe было нельзя. Некогда пухлые щeки впали, челюсть опустилась, провалилась куда-то вниз. Грудь мамы не вздымалась от мерного дыхания спящего. Кожа окрасилась в болезненную серость.

Отец возложил еe на соломенную постель последнего сна и поджог. Он стоял возле меня и медленно гладил по голове, больно нажимая ладонью на макушку. Его жeсткие касания не успокаивали. Они будто раз за разом напоминали — мамы больше нет.

— Собирай вещи, — непреклонно сказал отец на новый день. — Мы уезжаем в Лодд.

Не помню, почему я тогда не хотела. Хотя, если задуматься, то понять можно.

В деревне я всe знала. Каждую улочку, каждое деревце. У меня были знакомые и друзья. А что предлагал папа?

Он хотел увезти меня неизвестно куда. В далeкий Лодд, где я была лишь пару раз и ничего не знала. В каждый прошлый приезд меня закрывали в доме, не выпуская дальше двора. Я почему-то полагала, что и теперь будет также. Отец запрeт меня, а сам с утра до вечера окажется занят. Ни мамы, ни брата, ни друзей.

Я плакала, кричала и била папу кулаками. Он позволял мне всe, стойко снося всплески безумных эмоций. Только остаться не дал. Когда огонь обиды затух, схватил в охапку и занeс в экипаж. Но когда мы добрались до отцовского дома, лучше не стало.

Поначалу я закрылась сама. Да, сейчас, вспоминая первые дни с папой, я понимаю, что он пытался вытянуть меня из ракушки, но я упорно заползала всe глубже.

— Олли, дорогая, открой дверь, — молил папа из коридора, его тень закрывала свет в тоненькой линии под дверью. — Я хочу поговорить.

Зарывшись в одеяло, я заткнула уши и отвернулась. Зажмурилась.

— О маме, — не сдавался папа.

Он терпеливо приходил изо дня в день, но я не открывала. Даже еду мне оставляли на подносе возле двери, позволяя самой подкрадываться к двери и в тишине пустого коридора втаскивать съестное в комнату.

Папа был терпелив. Издалека он наблюдал за тем, как постепенно я выбиралась из своей ракушки. Время от времени делал шаг в мою сторону, но вновь и вновь сталкивался с молчанием в ответ.

Постепенно, уподобясь котeнку, привезeнному в новый дом, я всe дальше отходила от выделенной мне комнаты, пока не осмелела в конец.

— Где ты была? — устало спрашивал папа, приняв строгую позу: сведя брови, наклонив голову, скрестив руки и выпрямив спину.

— Гуляла, — пищала в ответ, пряча руку с солнышком на запястье за спиной.

Отец неспешно перевeл взгляд серых глаз на спрятанную руку. Он будто видел меня насквозь.

— Что у тебя там? — в голосе его прозвучало любопытство, но и строгость осталась.

— Ничего!

— Покажи, — попросил почти ласково.

Протянув руку вперeд, я сжалась, скукожилась будто. Отец тогда не обратил внимания на новое украшение. Он расслабленно выпустил воздух. Его плечи слегка опустились, а на губах заиграла улыбка. Глаза, уставшие серые омуты, глядели на меня с любовью. Он сам держал что-то в руке.

— А я вот, — сказал тогда ласково, — нашeл у себя в ящике.

Он протянул мне фотокарточку. На ней улыбались двое: мама и папа. Брат стоял чуть в стороне. Мама держала его за руку, не позволяя удрать от фотографа. Второй рукой она накрывала чуть вздувшийся живот. Поверх еe пальцев лежали папины.

— Хочешь, оставь себе.

Я улыбнулась воспоминаниям. Сжала покрепче опустевшую чашку, не заметив, что выпила уже весь шоколад, и пригубила.

— Ты права, — проговорила тихо. — Я не могу подвести папу.

— Выйдешь замуж?

— А что остаeтся? Лоран, он… Хороший, конечно, парень, но как друг.

— А Сир? — Мия проказливо заулыбалась.

— А он падла, — и я рассказала о блондинке, с которой заметила сегодня негодяя.

— Но, может, я смогу уговорить папу? — добавила погодя. — В понедельник пойду к нему и обо всeм расспрошу. Не может же он без причины меня замуж отдавать.

Глава 19. Ханитте. Часть 1