Ловушка на мага

Глеб перерыл уже все доступные материалы, и нигде не упоминался внебрачный сын Андрея Боголюбского. Единственное, что становилось ясно: он так и не получил отцовскую власть. Знать бы почему. Найти хотя бы кончик нити, чтобы постараться размотать клубок прошлого. О внебрачных детях в летописях не пишут. А жаль.

И Глеб принял решение. Взяв с собой только Ангелину, чтобы не подвергать напрасной опасности всю группу, он принялся объезжать исторические места, надеясь на свой дар, который уже не раз его выручал.

Передвигаясь по Владимирско-Суздальской земле уже на новой машине с новыми номерами, они добрались и до славного города, основанного самим Юрием Долгоруким и в честь его получившего имя Юрьев-Польский. Они остановились у главного городского собора, прошлись по улицам… Ничего.

– Едем дальше, – пожала плечами Лина.

Они уже уезжали, когда Глеба словно что-то кольнуло в сердце.

– Сверни-ка сюда, – кивнул он на мощенную бетонными плитами дорогу.

Ангелина покосилась на парня, но выполнила просьбу. Некоторое время они ехали по грунтовой дороге, грязной и труднопреодолимой по осеннему времени. Хорошо, что хрупкая вампирша любит большие мощные машины.

Они пересекли реку и выехали к полю, проехать по которому из-за глубокой колеи было не под силу даже внедорожнику.

– Ну? – спросила Лина. – И что дальше?

– Притормози, – попросил он и вышел из машины, вдохнув сырой осенний воздух с запахом земли и прелой травы.

Перед ними расстилалось поле, среди которого белели обшарпанные стены заброшенного храма.

Ангелина проследила за взглядом Глеба и удивленно приподняла брови.

– И ради этого мы тащились по бездорожью?! Я, конечно, не историк, – сказала она ядовито, – но строение явно более позднее, не того периода, который мы ищем.

Глеб, не слушая ее, махнул рукой и пошел по направлению к храму, чувствуя, как с каждым шагом меняется вокруг местность. Вот уже поплыли контуры собора, и сквозь него все яснее проступали другие стены. Выходит, на этом самом месте раньше был другой храм, и парень чувствовал, что не зря оказался здесь.

Была зима или поздняя осень, все вокруг покрывал снег. Видимо, служба только что закончилась, из церкви, крестясь, выходили люди. Глеб вглядывался в их лица, пытаясь узнать княжича, но никто не походил на него – слишком грубыми были черты лица, слишком широкими и мозолистыми руки.

Внезапно внимание парня привлек черноволосый человек без шапки. Он сидел на голом снегу, привалившись спиной к стене и опустив голову на скрещенные руки. Седенький поп с длинной жидкой бородой, облаченный в простую черную, весьма заношенную рясу, направлялся к нему.

Глеб тоже подошел поближе, чтобы слышать разговор.

– Сколько собаку не гони, все равно приходит, – сказал сквозь зубы священник, обращаясь к черноволосому.

Парень удивился, как странны эти слова, как не приличествуют они слуге божьему.

Но мужчина – теперь Глеб заметил, что у него тоже были широкие натруженные руки – не удивился. Еще ниже наклонив голову, он произнес:

– Гони меня, сколько хочешь, все равно возвращаться стану. Грех на мне. Желал возвыситься, так теперь ниже падать приходится.

– Сладко поешь, да можно ли верить твоим словесам? – поп с сомнением потеребил бороду. – Не ты ли с дружками своими, яки бусурманин поганый, топтал нашу землю, потрясая мечом? Не ты ли, желая славы, вдовил да сиротил баб и ребятишек?

– Был грех, – тихо произнес мужчина, – за то и заплатить хочу. Тот самый меч, что чинил беду и разоренье, позволь положить в святом храме и на коленях молить о прощении.

– Ой ли, даруют ли его тебе?

– Иисус говорил, что если будут грехи кающегося красны, как кровь, сделает он их белее, чем снег. Не перед тобой, перед Богом прощения прошу!

И черноволосый вдруг порывисто бухнулся на колени. Теперь Глеб смог разглядеть его лицо – волевое, умное, породистое лицо мужчины лет под сорок. Смутно знакомое при этом. Точно! Тот самый мальчишка! Княжич смутно напоминал Глебу еще кого-то, но образ вновь ускользал. И не поймешь…

– Горд ты, Владимир, до сих пор горд, – покачал головой священник. – Из-за гордости твоей и земля наша лишения терпела. Уж смирился князь Черниговский Всеволод, о мире нашего князя молил, а ты, окаянный, продолжал свое злое дело!

Черноволосый вытащил из-под брошенной тут же рогожи меч и, не поднимая головы, протянул его священнику, который в ужасе попятился от него, словно увидел нечто действительно страшное.

– Вот меч, батюшка! Либо секи повинную голову, либо милуй!

Глеб улыбнулся, оценив изящество этого предложения. Все-таки княжич, а это должен быть именно он, вовсе не глуп, из него бы неплохой манипулятор вышел.

– Бог с тобой, Владимир! – поспешно перекрестился священник. – Ишь что удумал!

– Возьми меч, Христом Богом прошу! – взмолился тот. – Пойду в монастырь послушником, хоть какие испытания назначьте! Я уже свое самое главное испытание выдержал. Вот, гляди, – он с усилием вонзил меч в землю и достал из-за пазухи подвешенный на засаленном шнуре пергаментный свиток.

Весь свиток был заполнен мелкими, похожими на жучков буковками.

– Что это? – удивился священник.