Ловушка Пандоры (СИ)

Оказалось, ободрилась мама не сама, а с помощью целителя, которого даже по телевизору показывали. Шарлатан выманил у неё все деньги и смылся. Матфей же остался с опухолью и головной болью.

Он узнал все слишком поздно. Ему было до одури страшно, что будет с ней, если он умрет. Она ведь абсолютно беззащитна перед этим миром. А отец у него — козлина.

Замкнутый круг, небо вокруг.

— Как ты себя чувствуешь сегодня, сынок? — помолчав, спросила мама, беспокойно теребя поясок. Она начинала нервничать, если Матфей раздражался.

— Да все отлично, еще бы не чудило сосед, так вообще бы жизнь удалась. Но зато с ним некогда скучать, — улыбнулся он, стараясь показать, что все норм, и она может расслабиться.

— О ком ты говоришь? Какой сосед? — напряженно спросила она.

— Старик тут лежит, — Матфей небрежно махнул рукой в сторону окна. — Видимо ушел несчастных медсестер докапывать.

— Матфей, нет никакого старика. Ты в палате один, и кровать тут одна, — голос у матери дрогнул. Встревоженная, она вскочила с кресла: — Надо сказать врачу…

— Один? Но… — растерянно пробормотал Матфей, поспешно удерживая маму за руку. Кивнул, чтобы она села. — Да, один, конечно. Я неправильно выразился, мам. Я про старика врача, что доканывает своими тестами. Уже поскорей бы вскрыли черепушку и дело с концом.

— Это всегда успеется. Может, еще и без этого обойдемся, все же голова, — вздохнула мама, садясь обратно в кресло.

Поверила. Но что с ним такое? Опять галюны? У него окончательно течет бак? То старуха-смерть мерещится по углам, то теперь — вот это чудило. Но старикашка так реален! Даже запахи были… Даже имя себе выдумал! То есть Матфей ему выдумал.

От парадокса в мозгах заломило, как ломит зубы от холодной воды.

— Медицина, ма, сейчас продвинулась. Норм все будет, — утешал он маму, мысленно ругая себя за имбецильную тупость.

Ведь это как не допереть до очевидного?! Как не отличить плод воображения от реального человека?! Можно же было догадаться хотя бы по тому, что за день к старику ни разу не подошли ни врач, ни медсестра. Да и вел он себя уж слишком навязчиво, слишком по-идиотски для реального человека! Егорушка — плод воспаленного мозга. Матфея все это время изводила собственная галлюцинация.

Но если он в палате один…. То он в палате один! А один в палате он может быть только, если палата платная.

— Черт! Тогда получается, что… — Матфей не сдержал рвущееся раздражение. — Мама, у тебя нет таких денег! Ты уже и так квартиру заложила! Что с тобой будет, если я окочурюсь?!

— Матфей, не говори так… — тихо сказала она, опустив голову.

— Мама, ты должна уже понять и принять это! — он запнулся, видя, как у неё заблестели слезы на опущенных ресницах и затрясся подбородок.

Наступила гнетущая тишина.

Наконец, мама нарушила затянувшееся молчание.

— Успокойся, деньги прислал твой отец, — виновато прошептала она.

— Отец?!

— Он… он просто хотел помочь…

— Мне от него ничего не нужно! Нахрена ты взяла у него деньги?! После всего того, что случилось?! После того, что нам пришлось пережить по его вине?!

Матфей понял, что кричит, только когда мама начала всхлипывать и по-детски размазывать слезы по лицу.

— Матфей, ради тебя ведь! А он — все-таки твой отец. Он хочет помочь… И знаешь… Я хочу, чтобы ты поговорил с ним…

— Мне плевать! — перебил Матфей. — Без проблем могу лежать в общей палате, — уже более спокойным, но не терпящим возражения, тоном сказал Матфей. — Не хочу ничего слышать о нем, особенно сейчас. Оставшиеся деньги переведи за долг по залогу.

— Но… Это же твой отец!.. Он хочет помочь, и я подумала… Мы вместе подумали, что сейчас самое время помириться, Матюш.

— Не-е, ма, давай не будем, а? Не заводи опять этот разговор. Пусть даже не думает сюда соваться! Пусть катится к своему господу боженьке со своей заботой и помощью!

— Это я виновата, что ты так обозлился!

— Это он виноват! Он бросил нас! — поглядев на расстроенную зареванную маму, Матфей глубоко вздохнул и уже спокойней добавил: — Мне будет лучше, если ты с этих денег отдашь часть долгов. Пусть считает, что помог, и ему там его боженька, в которого он так верит, зачтет это за добро.

— Может, всё же встретишься с ним перед операцией?

— Нет, — категорически покачал он головой.

Мама вздохнула.

***

Матфея перевели в общую палату.

В комнате немногим больше предыдущей стояли пять коек в три ряда. Матфею досталась та, что посередине. От этого он ощущал себя зажатым между двумя булками огромной задницы, в которую он так стремительно угодил.

Компания в палате подобралась разношерстная, на разных стадиях болезни и в разных стадиях психанутости, хотя после Егорушки всякие психанутости казались вполне себе в норме обыкновенных странностей.

Разоблаченная галлюцинация не перестала изводить Матфея клоунадами, но наведывалась редко, ссылаясь на занятость и ужасную тесноту в общей палате. Матфей, пыхтя, старательно игнорировал разгулявшуюся фантазию. Чего не получалось делать с соседями.