Ловушка предназначения (СИ)

— Несса сэкономила на дружбе? — пошутил он. В своем репертуаре. Мне даже снова захотелось его чем-нибудь треснуть.

— Сомневаюсь, что она помнит.

— Или что ты вообще хоть раз называла ей дату?

— Ну, — вздохнула я, — когда-то точно называла. Просто не так уж важно. Без родителей все равно не праздник. А теперь еще со всем этим…

Я попыталась развести руками, а Клубок тут же воспользовался моментом, чтобы сбежать, и отправился с любовью пачкать мою кровать. Наверняка знал, что сегодня никто ему и слова против не скажет. На майке у меня остались следы его лап.

— Идем, — потянул меня Генри с окна.

— Зачем? — простонала я, пока меня жестоко вытаскивали из одеяла.

Я оказалась на полу, но никуда мы так и не пошли. Вместо этого он обнял меня и прошептал:

— Потанцуем?

— Без музыки?

— Клубок может спеть.

— Ты тоже слышал? — засмеялась я.

— Еще бы. Сомневаюсь, что хоть кто-то не слышал. Не волнуйся, это не важно. Просто хочу создать одно хорошее воспоминание об этом дне.

— Только если хорошее, — тихонько согласилась я.

Я уперлась руками в его грудь, но не отталкивала. Наоборот, словно готовилась вцепиться и держать. А он обнимал, чуть покачивая. Меня обволакивало тепло как снаружи, так и глубоко внутри.

Да, пожалуй, это будет хорошее воспоминание.

Я смотрела Генри в глаза, а он улыбался. Просто, по-доброму, будто и не замышлял ничего дурного. Не только сейчас, но и вообще никогда. Поднял руку, погладил меня по щеке. Ощущение показалось очень знакомым, хотя такого со мной до сих пор точно не случалось.

И тогда я сделала очередную глупость. Потянулась за поцелуем. А Генри приложил палец к моим губам, наклонился и прошептал мне на ухо:

— Нет. Не сегодня.

Глава 43

Я попыталась вырваться и сбежать. Не думала даже, что это моя комната и логичнее было бы просто выставить Лавьера вон. Мне хотелось под землю провалиться, и как можно скорее.

Отлично, Мира! Ты поздравила сама себя! И забыть это вряд ли удастся. Если ему до сих пор каким-то чудом не доставало поводов тебя дразнить, то теперь точно хватит до самой смерти.

Полезла к нему целоваться, хотя знала, что это очень плохая идея? И ведь знала, совершенно точно.

Только сама не понимала, что на меня нашло. Не смогла остановиться, будто от этого зависела вся жизнь. Решила быстренько Тайлера заменить? Почувствовать себя желанной?

А Лавьер даже не захотел. Да что там, про чувства-то речь и не шла, он даже попользоваться не захотел! Какой позор…

Осознание собственной никчемности и очередного провала накрыло меня с такой силой, что, показалось, даже нашу связь на какое-то время перебило. Мой собственный ужас был сильнее всего, что я могла в тот момент получить от Лавьера.

Генри меня не отпускал. Наоборот, чем больше я вырывалась, тем сильнее прижимал к себе. И от этого мне становилось только противнее. Вот-вот снова разревусь перед ним, как последняя дура. Чтобы уж наверняка понял, как сильно меня обидел его отказ. Или — что еще хуже — чтобы он из жалости передумал и великодушно ответил мне взаимностью. Стихии и Мрак! Спасибо, что хоть молчал, ни одной дурацкой шуточки не высказал.

Я же, как обычно, заткнуться не смогла:

— Пожалуй, тебе в другую спальню.

Лавьер тяжело вздохнул:

— Не думай об этом. Я все решу.

— Что решишь? — опешила я, ожидая какого угодно ответа, но не такого.

— Все, что может нам помешать.

— Избавишься от Эммы? — Я криво усмехнулась. Плохая же шутка.

— Избавлюсь от Эммы.

— С удовольствием посмотрю на реакцию твоего отца и императора.

— Мира, — прижался он своим лбом к моему, — мне давно наплевать на реакцию кого бы то ни было. Я все решу. Подожди немного.

Подождать? Мы сейчас что, всерьез обсуждаем наши невозможные отношения? Я даже дергаться перестала. Да какой смысл? Хуже уже не станет.

А хуже стало. Теперь он целовал меня. Беспорядочно, но горячо.

Нет, не в губы. Но я не успевала думать об этом, мысли терялись на середине. Он целовал мои щеки, веки, прошелся по шее до ушка и вверх, задержавшись губами на виске, замер, и вместе с ним остановился весь мир.

Потому что все, что я чувствовала по ментальной связи, никак не сходилось с моими собственными мыслями. Тоску, сожаление — будто неожиданные, негласные, но совершенно искренние извинения.

Его руки бережно, почти невесомо поглаживали меня по спине. Генри больше не держал меня, а я даже представить не могла, что снова начну вырываться.

Сожаления растворялись, уступая место желанию. Совсем как тогда, во сне, только сейчас оно казалось сильнее, острее. Будто теперь к нему добавилось и мое собственное. Выдержка оставила меня вместе с последней здравой мыслью. Руки скользнули вверх по груди Лавьера и обвили его шею, а я бесстыдно прижалась к нему, оказавшись так близко, как никогда.

«Ну же, давай, оттолкни меня, посмейся!», — мысленно умоляла его, точно зная: сделай он нечто подобное, и я умру на месте. Не от позора, а от разочарования.