Лоза Шерена. Братья. Часть первая (СИ)

Арман лишь усмехнулся, устраиваясь на подушках поудобнее. Может, оно и к лучшему? Тоска все так же мучила, но свернулась внутри напуганным котенком и таращила глазенки на нежданную помеху. Пусть так… все лучше, чем если бы этот котенок, как всегда в день первого снега, впился бы в душу острыми зубками. Хотя и без того вопьется, уж не сомневайтесь.

— А ты сам-то, друг мой? Совсем страх потерял? Мои люди не знают, кто ты, зато знают, что сегодня за ночь. Они просто решат, что их старшой пьет с первым попавшимся рожанином. Бывает. А твои-то не обрадуются нашей дружбе.

— Мои люди вопросов не задают. И ты понятия не имеешь, с кем я иногда пью, — усмехнулся Зир.

Арман поверил, ведь глава темного цеха умел уговаривать. И с людскими судьбами играть умел. Такому в руки попадешься, мало не покажется. К сожалению, Арман попался. Но было все равно. Вновь захлестнула тоска, вновь захотелось выть волком, обернуться зверем и выбежать под проклятый снег. И нестись, нестись по улицам, пока не вонзится в спину стрела собственного дозора… только бы не чувствовать этой боли.

— Зачем звал? — спросил вдруг Зир, и его голос стал вдруг серьезным… даже слегка сочувствующим. Глава темного цеха умеет сочувствовать? Смешно же!

— Забудем, — ответил Арман. — Позднее. Сегодня я хочу забыть. Забыть кто ты, кто я, обо всем и обо всех. А о чем я хочу помнить, не твоего ума дела. Если не согласен, проваливай. Завтра я снова смогу быть милым. А сегодня уж прости…

Грубо, но Зир сам напросился.

— Даже так? — протянул глава темного цеха, наливая в серебряную чашу темно-красного вина и подавая через стол Арману. — Я-то согласен, но вы, арханы, народ странный. Для вас закон и обычаи — лишь удобное оружие. Когда захотел — достал, когда не захотел — спрятал. Но не хмурься, друг, коль мне настолько доверяешь...

Доверяешь? Арман усмехнулся. Сегодня все это настолько неважно, что Арман доверился бы любому. Сегодня разум спит, а говорит сердце. Сердце истекает болью… Но Зиру об этом знать незачем.

— Не пойми меня неправильно, — усмехнулся Арман. — Завтра на улицах...

— ...мы можем стать врагами. Не дурак, понимаю. Хватит разговоров, будем пить?

Зир хлопнул в ладони, и ковер мягко откинулся, пропуская пару гибких, полуодетых танцовщиц. Девушки мягко скользнули внутрь, разом ударили в бубны и запели. Тихо, надрывно, будто изливая на красный ковер тягучую тоску.

«То, что надо», — подумал Арман, вновь откидываясь на подушки. Стало чуть лучше, спокойнее, и тоска внутри шевельнулась ленивым зверем. Стелилась над подушками музыка вместе с дымом благовоний. Словно тени двигались вокруг танцовщицы, манили полураздетыми телами, и мягкий свет золотистым блеском струился по их намащенным телам, путался в распущенных волосах и отражался от звенящих браслетов.

Браслеты дешевка. И ткани, кутающие упругие бедра — дешевка. А вот их молодые, гибкие тела… в другое время Арман, пожалуй, поманил бы одну из танцовщиц, усадил на колени, покрыл бы поцелуями стройную шею, зарылся носом в волосы, пахнущие благовониями. Но сегодня не хотелось. Не волновали танцовщицы. Вино волновало. Сладкое, обильно приправленное пряностями и дарующее видения. Пленительная пустота в груди... и мягкий плен воспоминаний. Доверчиво спящая на его руках Ли. Тихой мышью притаившийся у окна Эрр, наблюдавший, как Арман сидит за уроками. Тонкая рука мачехи на плече. Все это было так давно… а кажется таким свежим, вчерашним.

Раз за разом Арман требовательно протягивал опустевшую чашу. Текла за окном снежная ночь, наполняла чашу сидящая рядом миловидная служанка. Тихим журчанием лилось вино, мелькали в свете камина медные браслеты прислужницы, поблескивали призывно глаза танцовщиц, и все больше хотелось спать...

— Быстро пьянеешь, друг, — донесся издалека голос Зира, и Арман моргнул, с трудом выныривая из пьяной дури.

— Я ведь предупреждал, сегодня плохой из меня собутыльник, — усмехнулся он, глядя как Зир притянул на колени тяжело дышавшую танцовщицу, как впился поцелуем в лебединую шею девки и усмехнулся Арману. И усмешка та расплылась перед глазами и вновь захотелось спать… может во сне станет легче?

Сам глава цеха много не пил. Все так же посмеиваясь, он кормил податливую танцовщицу дорогим заморским виноградом, касался ее губ, гладил золотистые волосы, и ладонь его властно скользила по обнаженной груди, по тонкой талии, по точенным бедрам.

— Дивный ты, Арман, — усмехнулся глава. — За что платишь? Я думал, в дом веселья не совсем для выпивки ходят... или тебе позвать хорошенького мальчика? Или девки староваты?

Арман лишь пьяно усмехнулся, пригубив еще немного вина:

— Золото мое считаешь?

Он теребил амулет на груди и лениво смотрел, как Зир дотронулся до набедренной повязки танцовщицы, зацепил тонкую, розоватую в свете огня ткань, и потянул ее вверх, оголяя упругие бедра.

Танцовщице, наверное, понравилось. Она выгнулась, показывая острые груди, мазанула по Арману томным взглядом и облизнула полные губы.

— Твое золото меня мало заботит, — сказал Зир. — Хороша, красавица. Да вот только...