Ложь

Время шло, а сны играли, как склеенные кусочки пленки за моими закрытыми веками, фрагменты незавершенных сцен, которые не имели смысла. Квентин Тарантино гордился бы. Последовательности не было.

Меня окружали высокие деревья, такие же, как в дикой местности Колорадо, но с другим видом, больше деревьев, чем гор. Когда я шла вдоль берега озера, солнце заливало мне щеки, а под ногами лежала галька. А потом я вернулась в Боулдер, и Луиза показала мне новую одежду из «Полотна греха». Платье было потрясающим, я пропустила шелк через пальцы.

— Я ведь паук, понимаешь?

Зачем я это сказала? Зачем мне говорить ей это?

— Кенни…

То, как она посмотрела на меня, предупредило, что я заговорила не вовремя. Я не должна была говорить ей, никому не должна была говорить.

— Я…Я…

Мой желудок скрутило от стыда, который пришел с раскрытием тайны, которая не была моей. Или была?

В конце концов, если бы я была пауком, разве я не должна была сказать?

Выражение ее лица изменилось, мой пульс участился. Гул крови был фоновой музыкой, становящейся все быстрее и громче по мере того, как повторяющийся ритм эхом отдавался во мне. Вместо пульса он превратился в барабаны, передающие сигнал, предупреждение о надвигающейся опасности.

Я должна выбраться оттуда. Я не могла объяснить свое заявление, но Луиза хотела этого. Она была моей лучшей подругой. Я вверила ей свою жизнь, но все же не доверяла. Был кто-то еще, кто-то, кому я не должна была бросать вызов, кто-то, кто был расстроен.

Я побежала по коридору мимо стола Винни. Она окликнула меня по имени Кеннеди. Я не ответила и поспешила на улицу.

Дверь распахнулась, но сцена была не та. Я повернулась к входу в наше офисное здание. На стекле были выгравированы слова «Полотно греха». Наш офис находился там, но я уже не была в Боулдере.

Моя голова склонилась, появился тротуар, где стояли мои ноги, обутые в туфли на безумной высоты каблуке. У меня не было таких дорогих туфель. Почему я их надела? Мой взгляд медленно поднялся вверх. Мои ноги были обтянуты шелковыми чулками, а еще выше, на мне было черное платье — то самое, которое я только что держала в руках.

Глубокий вырез не был таким, что я обычно надевала, но я его носила… Я…

В памяти всплыло красное платье, однако прежде чем я успела дотянуться до него, оно улетело на крыльях воробья.

Воробей?

Почему такая простая птица?

Я не могла разобраться в собственных мыслях.

Я вздернула подбородок, осматривая свое новое окружение. Ветерок, гулявший между высокими зданиями, смешивая запах озера Мичиган и выхлопных газов, развевал мои длинные волосы. Как липкая паутина, локоны обвились вокруг, связывая меня, когда я сделала полный круг. Мир расплылся, скорость вращения увеличилась.

Здания позади приближались ко мне, когда я поворачивалась.

Пот покалывал кожу, притягивая дорогой шелк ближе к телу, я поворачивалась все быстрее и быстрее.

Теперь я уже не Кеннеди, а балерина, запертая в музыкальной шкатулке маленькой девочки.

Внезапно музыка смолкла. Сильная ладонь схватила меня за руку, мои ноги пытались сохранить равновесие.

— А! — ахнула я, когда в поле зрения появился человек.

Свободной рукой я прикрыла рот кончиками пальцев, чтобы остановить крик.

Моя рука упала. Я не могла ни кричать, ни даже говорить. Слова не могли сложиться, когда его глаза впились в меня. Я была в плену, не в силах отступить или пойти вперед.

Черт, я вообще не могла пошевелиться.

Я задыхалась, когда темный взгляд ускорил мое и без того слишком быстрое сердцебиение. Секунда за секундой я стояла неподвижно, парализованная его взглядом, дорогие туфли прилипли к тротуару.

— Кенни, это не по-настоящему.

Мой собственный голос звенел у меня в ушах. Хотя я сама произнесла это имя, оно больше не было моим.

— Арания…

Глубокий тенор грохотал, как гром.

А потом все исчезло.

Я исчезла.

Мои ноги больше не стояли на земле.

Я летела… нет, плыла в облаке небытия.

Туман вернулся, окружая и поддерживая меня, когда я осознала, что кровать подо мной покрыта самыми мягкими простынями, которые я когда-либо знала, как будто «Полотно греха» расширили торговую линейку, теперь делая и простыни. Покрывало на мне было теплым. Это была моя рука, которая снова подскочила.

Я моргнула, чтобы увидеть то, что могла только чувствовать, раздражающие гудки вошли в диапазон восприятия.

Моя левая рука была привязана к чему-то, ограничивая ее способность двигаться, не позволяя сгибаться.

Свет в комнате ударил мне в глаза, когда я попыталась сосредоточиться.

Мое сердцебиение ускорилось, когда я поняла, что чувствовала. В моей руке, удерживаемая на месте какой-то лентой, была игла.

Черт!

Меня захлестнула волна паники.

В руке у меня игла.

Я отскочила, но моя рука осталась на месте.

— Какого черта? — больше пискнула, чем сказала, когда вцепилась в липкую ленту, впиваясь ногтями в собственную кожу.

Незнакомая женщина в зеленом халате бросилась ко мне.

— Мисс МакКри, пожалуйста, не делайте этого. Вы повредите капельницу или, что еще хуже, сломаете иглу.

— Капельницу?