Ложь

В поисках адресной книжки или списка с номерами телефонов Сюзанна обшарила выдвижные ящики письменного стола. Там она обнаружила диктофон, с помощью которого в воскресенье Надя доказала ей, что их голоса звучат абсолютно одинаково. Похоже, устройством с тех пор никто не пользовался. Когда Сюзанна его включила, то услышала, как Надя задала какой-то вопрос. Затем раздался голос самой Сюзанны: «И что я должна сказать?»

После этого снова заговорила Надя. И хотя голоса звучали похоже, само содержание беседы – вопрос, взяла ли Сюзанна деньги, и ответ Сюзанны – позволяло догадаться, что в разговоре участвуют две женщины.

С диктофоном в руке Сюзанна отправилась в соседнюю комнату. На этот раз полотенце на диване и флакон массажного масла не вызвали в ней ни малейшего волнения. Она не обратила никакого внимания на эти предметы, напоминавшие о минувшей ночи. Больше четверти часа Сюзанна гадала, как ей сделать копию записи. В стереоустановке кассеты не было. В одном из выдвижных ящиков шкафа, где хранилось массажное масло, она, правда, нашла несколько маленьких кассет, но для диктофона они не годились. А брать с собой оригинал было нельзя.

Поразмыслив немного, Сюзанна догадалась, что в шкафу она нашла запасные кассеты для автоответчика, стоявшего на письменном столе. И вдруг все получилось. Она поменяла кассету автоответчика на запасную и набрала на мобильном телефоне номер домашнего телефона. Сначала раздалось два звонка, затем в кабинете зазвучал Надин голос, записанный на автоответчик. После просьбы оставить сообщение раздался звуковой сигнал. Сюзанна включила диктофон и отключила мобильный телефон. По качеству копия уступала оригиналу. Но это не огорчило Сюзанну.

Затем она осмотрела содержимое второго выдвижного ящика шкафа. Списка с номерами телефонов Сюзанна не нашла, но в самой глубине, среди всяких ненужных мелочей, наткнулась на конверт, залитый темной жидкостью. Адрес получателя был неразборчив. Можно было разобрать только имя отправителя, которым была Надя, почтовый штемпель, поставленный в августе позапрошлого года в Кельне, и штемпель, поставленный поверх другого: «Retour `a l'Exp'editeur».[6]

Конверт был вскрыт, внутри находилось два листа бумаги, сильно поврежденные темной жидкостью. Текст был написан от руки и, к сожалению, на французском языке. Обращение можно было разобрать: «Jacques, mon ch'eri».[7] Сюзанна решила, что это интимное письмо к любовнику. Не факт, что темноволосый мужчина в аэропорту был единственным, с которым Надя обманывала мужа. То, что письмо пришло обратно, могло означать только одно: mon ch'eri отказался отвечать, другими словами – порвал с Надей.

Взяв письмо, Сюзанна отправилась в кабинет. Компьютер давно уже находился в режиме ожидания, но достаточно было нажать на клавишу пробела, чтобы активировать текстовую программу. Слова, которые можно было разобрать в тексте письма, Сюзанна перепечатала. Все уместилось на одной странице, которую Сюзанна и распечатала.

Прежде чем продолжить поиски телефонного номера лаборатории, Сюзанна приготовила себе поесть, как обычно, разогрев одно из готовых блюд. Тарелку с едой она взяла с собой в кабинет. Надеясь обнаружить список адресов, она пролистывала бесчисленное количество файлов. Она распечатала те из них, которые были похожи на документы, а также то, девятое письмо от Филиппа Харденберга. Получателя звали Марингер, и на порванном листке его имя стояло напротив самой маленькой суммы. Остальные распечатки Сюзанны представляли собой отчеты по различным, в большинстве своем иностранным фирмам, чье развитие оценивалось весьма положительно. Три письма, посланные ей Надей, Сюзанна так и не нашла.

После того, как набралось примерно двести напечатанных листов, бумага в принтере закончилась. Сюзанна достала из выдвижного ящика письменного стола большой конверт, надписала собственный адрес, вложила внутрь всю кипу распечаток, маленькую кассету с копией разговора, записанного на диктофон, и, поддавшись желанию поиронизировать, в графе «Отправитель» написала «Дитер Ласко». Почтовых марок Сюзанна не нашла, пришлось написать «почтовую пошлину платит получатель». Бумаги было столько, что конверт невозможно было положить в сумочку или каким-нибудь другим образом незаметно взять с собой.