Ложь

– Хорошо, – с угрозой в голосе сказал Акантов. – Давайте мне бумагу. Я напишу все, что я видел, что я слышал здесь, и все, что я пережил за эти дни. Я опишу всю вашу систему пыток, всю вашу дьявольскую ложь, все ваше чисто-еврейское издевательство над человеком. И тогда – ха-ха-ха!.. – Фотографируйте, посылайте!.. Ха-ха-ха!.. Напишу и про то, что вы похитили мою дочь… Пусть прочитают про правду заграницей. Там тоже немало вашей лжи пущено… Ха-ха-ха!..

Акантов дико смеялся. Он никогда в жизни так не смеялся. Ему самому было страшно своего смеха.

– Напрасно смеетесь, – строго сказал следователь. – Смеяться будете после. Не думайте, что все так и кончено для вас. У вас, оказывается нервы крепче, чем мы думали… Ну, да и то – офицер… царской армии, – с издевательством сказал следователь. – Войну повидали, так что вам!.. Можем вам и больше показать, чем то, что вы повидали…

Следователь достал из стола фотографии и, протягивая их Акантову сказал:

– Бросьте ваш отвратный, идиотский, белогвардейский смех и посмотрите на то, что мы можем и для вас применить…

* * *

На фотографии, не очень, впрочем, отчетливо снятой, не разобрать было: с натуры снята она или с рисунка, был голый человек. Лицо в несказанной муке, полуопущенные глаза налиты нечеловеческим страданием, руки скрючены, пальцы точно в судорогах. Человек стоит в небольшом помещении, полном огромных и, как видно, голодных крыс. Они впились в человека, они висят на груди и на ногах, и кровь течет из-под их острых зубов. Они, как черная грубая сеть, накинутая на человека. Везде следы ранений, прогрызенная кожа, кровавые потоки. Пол забросан трупами крыс. Видно, что человек боролся с ними, душил их, перегрызал им горла: его рот в крови, но крыс было так много, что он изнемог в борьбе и отдался им. Крысы овладели человеком. Мелкие зубы, маленькие и острые когти прогрызали и процарапывали кожу, добирались до мяса, до внутренностей. В животе сквозила черная дыра и крысиный зад и длинный, прямо висящий хвост торчал из нее…

– Видали?.. Поняли?.. Усвоили?.. И это нам вполне доступно… И никакая сила мира не может нам помешать все это с вами проделать… Пожалуйте обратно карточку… Этой пытки еще никто не выдерживал…

Странная вещь: Акантов смотрел вполне равнодушно на карточку, так невероятной казалась она ему так невозможной, так все телесное в нем было притуплено, что он, как будто, даже и не понял того, что ему было показано.

– Что? Не страшно?..

Акантов молчал. Тупая усмешка была на его лице.

– Тогда посмотрите вот на это.

На карточке, поданной следователем, была видна только голова человека, стоящего в воде. Глаза были выпучены, ужас застыл в них. Сверху, упадая возле головы, лилась тонкая струя воды.

– Вам не понятно, почему человек так ужасен; извольте, я поясню вам: это профессорская, научная выдумка. Помещение закрыто. На фотографии это не видно. И вот, в помещение медленной струей, непрерывно и ровно, льется вода. Она покрыла ноги, поднялась до колен, выше и выше, залила грудь, подошла к голове. Помещение наглухо закрыто. Воздуха становится все меньше и меньше, вода вытесняет воздух и льется, льется… Вы понимаете, человек задохнется раньше, чем захлебнется водой… Неглупо придумано?.. Психиатры работали… Смерть приближается медленно и неизбежно… тонкой струей… и человек видит, как подходит к нему конец. Психиатры говорили, что это страшнее электрического стула американского, ну да нам дан заказ от партии: догнать и перегнать Америку! Эта ванна построена на точном изучении нервной системы и мозга человека… Так вот-с, предупреждаю вас: если вы не покажете всего того, что я вам сказал, вас постигнет одна из этих пыток, а, может быть, и обе вместе: сначала одна, потом другая…

– А вы знаете, – тихо сказал Акантов, и следователю страшно стало его тихого и ровного голоса. – Вы знаете: все это пустяки… Понимаете… перед вечностью-то…пустяки!.. Пытайте меня, а я в Бога уверую по-настоящему… По-настоящему…

– Э!.. вот, что, – недовольным голосом сказал следователь, – вот куда поехало… Ну, тогда…

Он вызвал чекистов и, глядя в глаза Акантову своими холодными светлыми глазами, бесстрастно сказал:

– Отправьте гражданина в семнадцатый номер!..

XX

В семнадцатом номере было слишком много света и было нестерпимо жарко. Белые стены были мокры от пара, из невидимых отверстий поступавшего в камеру… Яркий, резкий свет сильных ламп с рефлекторами лился отовсюду. Некуда было от него укрыться. Акантов был один в камере. Было так жарко, что Акантов поспешил раздеться донага.