Ложь без срока годности

Василиса Ванюшкина была внешне похожа на отца, но по характеру выделялась от скучной родни, постоянно соревнуясь в качестве сарказма с ещё одним весельчаком Тимуром. Луиза, для которой такое безудержное веселье Моти было, видимо, неприемлемо, когда они с Марго ушли в очередной танец, сочувственно спросила Алексея:

– Вы такой воспитанный молодой человек, в вас чувствуется порода, вам не кажется, что вы не пара?

Немного подумав, он ответил:

– Понимаете, мы хоть и аристократы, но не накопили богатств, сначала советская власть отняла всё у моих предков, потом перестройка, а Матильда богата, поэтому я и женился на ней, решив помочь возродить род Кропоткиных как состоятельных аристократов, – на этих словах Алексей вздохнул очень тяжко, как бы подтверждая свой неравный брак.

Надо сказать, это была его домашняя заготовка. Ещё в Москве, видя, как Мотя ест, он вспомнил историю своего друга, у которого была именно такая жена, дочь быстро разбогатевшего миллиардера, настолько быстро, что она ещё помнила, как зашивать колготки.

Когда же две дивы решили плясать канкан, неприлично задрав платья, не дожидаясь вопросов, он повернулся к Луизе, которая от возмущения пошла красными пятнами, и уточнил:

– Чертовски богата.

Потом были пьяные слёзы в обнимку на балконе, где Марго клялась Моте в вечной дружбе, а Мотя искренне её благодарила. Первая половина праздника была подчинена настроению двух новоявленных подруг.

Казалось, только Алексея беспокоила эта пьяная вакханалия, он единственный ходил за ними следом, боясь, что они натворят что-нибудь непоправимое, с ужасом помня про сворованную из зоопарка обезьянку. Остальные же гости, казалось, вздохнули с облегчением, едва пьяный бабский балаган перекочевал на террасу. Из гостиной слышался рояль и низкий, но такой красивый голос Эммы:

Подарю сердце поношенно,
Не за деньги, отдам просто так,
Хоть совсем молодо, да изношено,
Но для сердца ведь это пустяк?

Только были бы руки хорошие,

Чтобы сердце нежно несли,
Ведь оно на сто ниток заштопано,
Так предательства довели.

Сердце сильно рвалось от отчаянья,

Жалость жилы тянуло с него,
Его больно роняли, нечаянно,
А поднять не нашлось никого.

Подарю сердце поношенно,

Не за деньги, отдам просто так.
Оно очень к любви расположено,
Жаль, не ценится это никак.

Её голос завораживал и уносил куда-то далеко от этих мест, Алексей неплохо разбирался в музыке и поэтому был поражён и песней, и её исполнением. Было очень странно, что женщина с такими внешними данными и с таким талантом не смогла сделать себе карьеру, ведь, судя по досье, оставленному им Савелием Сергеевичем, Эмма до сих пор работает преподавателем сольфеджио в детской музыкальной школе города Владивостока.

Алексей стоял в маленьком тёмном коридоре, так чтоб у него был вид и на террасу с обнимающимися пьяными дурами, которые сейчас решали, кто из них проще, и на гостиную, где пела Эмма. Не хотелось ни туда, ни туда: к первым, потому что Мотя постоянно искала подтверждения своих слов у Алексея, вот и сейчас она как раз кричала:

– Лёшик, ты где, вот скажи Маргоше, что я простодырая!

На что та, не дожидаясь ничьего подтверждения, уверяла новоиспечённую подругу в обратном:

– Не, ты крутая, ты московская штучка, а я деревенщина, вот, знаешь, говорят, «девушка может уехать из деревни, а деревня из девушки никогда» – это про меня, – гордо утверждала Марго. – Всё, что ты сейчас видишь, я сделала сама, потом и кровью, – хвасталась именинница и, пьяно хихикая, добавляла: – И не всегда своей. Знаешь, какая я? Я кардинал, серый кардинал, они все боятся меня, они все у меня на крючке.

– Давай дружить, – предложила в сотый раз Мотя.

– Как я давно тебя искала, – разводя сырость, прошептала Марго и коряво, в отличие Эммы, без аккомпанемента и слуха запела: